Затем Гитлер начал играть на известном страхе английского правительства и министерства авиации. Любая попытка блокировать Германию будет встречена контрнаступлением с воздуха. Вся территория Англии, добавил Гитлер, теперь находится в пределах досягаемости новых немецких бомбардировщиков; впоследствии это заявление Гитлера штаб королевских ВВС в Лондоне ошибочно расценил как знак того, что люфтваффе действительно имеют стратегическую бомбардировочную авиацию, способную вести самостоятельные воздушные операции против основных городов Британии. Гитлер, казалось, полностью осознавал это уязвимое место в британском оборонительном мышлении и обыграл его со всех сторон. Вернувшись к непосредственной теме разговора, он начал обсуждать военные отношения союзников и Польши. Главным фактором была уязвимость Британии с воздуха. Лондон может быть атакован с больших высот без помех со стороны противовоздушной обороны, объяснял он Чиано. Затем, скорее имея в виду Чемберлена, а не Муссолини, добавил, что королевские ВВС не смогут выделить много истребителей для Французского фронта, поскольку он собирается напасть на Англию силами своих воздушных флотов сразу же после начала войны. Британцам потребуется каждый самолет для обороны своей страны.
Таково было сообщение Гитлера для Чиано. Он не дал ему ни одной возможности неправильно истолковать его слова. Будет война с Польшей, и последует немедленный массивный удар по Англии, если она решит вмешаться в конфликт. Однако каждый отдельный фактор, упомянутый Гитлером при описании немецкой военной мощи, был или недостоверным, или его и вовсе не существовало – как описание линии Зигфрида. Военно-воздушные силы не имели стратегической бомбардировочной авиации. Немецкий так называемый двухмоторный бомбардировщик был приспособлен для обеспечения поддержки наземных войск, а не для самостоятельных операций. В начале войны люфтваффе не имели ни средств – самолетов и бомб – для нападения на Лондон в более или менее серьезных масштабах, ни планов такого нападения. Но Чиано ничего этого не знал. Он ушел от Гитлера под впечатлением решимости Германии начать войну и военной мощи, которую она могла собрать на земле и в воздухе для нападения на Польшу, а если потребуется, и на союзников Польши. Они вновь встретились на следующий день, в воскресенье. Гитлер повторил сказанное накануне, но подчеркнул полную решимость покончить с Польшей. Она будет разгромлена и на следующее десятилетие прекратит свое существование как военный фактор. И он сможет выступить против западных союзников.
