Однако действительно хорошие для Гитлера новости были еще впереди. Сэр Гораций сообщил Вольтату, что правительство Чемберлена предполагает провести новые выборы этой осенью[17]. Чемберлен чувствовал свою силу и был уверен в своей победе, независимо от того, под каким лозунгом пройдут выборы – готовности к войне или долгосрочного мира и понимания с Германией. Сэр Гораций заверил герра Вольтата, что Чемберлен, естественно, предпочитает мир.
В личном докладе Герингу Вольтат более подробно остановился на взглядах, высказанных Вильсоном, который, по мнению немецкого посла, был единственным человеком из всех, с кем Вольтат вел переговоры, чьи взгляды действительно имели значение при оценке позиции Англии. Вольтат сообщил, что Гораций Вильсон пришел на переговоры с целью восстановления дружественных отношений с Германией, подробности которых были подробно изложены в «Программе германо-британского сотрудничества». Сэр Гораций подчеркнул, что их переговоры «должны быть сохранены в тайне». Сначала следует договориться только Британии и Германии; Франция и Италия подключатся позже. Переговоры должны вестись «самыми высокопоставленными лицами», докладывал Вольтат, очевидно подчеркивая, что эти переговоры расценивались совершенно иначе, чем переговоры в Москве, где они велись без участия «высокопоставленных лиц».
Задавшись вопросом, не слишком ли он оптимистичен, Вильсон перешел к оценке личности Гитлера, сообщил далее Вольтат. Вильсон сказал, что имел возможность понаблюдать за Гитлером и думает, «что фюрер как государственный деятель в борьбе за мир мог бы добиться еще больших успехов, чем те, которых он уже добился в строительстве великой Германии». Он верил, что Гитлер хочет предотвратить мировую войну из-за Данцига. Поэтому, «если политика великой Германии в отношении территориальных притязаний приближается к концу своих требований» (курсив мой. – Д. К.), фюрер мог бы теперь перейти вместе с правительством Британии к поискам путей для этого. Тогда Гитлер вошел бы в мировую историю как один из величайших государственных деятелей и в то же время произвел бы революцию в мировом общественном мнении в отношении Германии. Вильсон добавил, что Чемберлен готов выступить с аналогичной декларацией намерений. Было, однако, важно, чтобы подобные англо-германские переговоры «не дошли до сведения лиц, принципиально враждебных к идее взаимопонимания». Если бы англичане и немцы провели такие переговоры с умением и осторожностью, они могли бы реализовать «одну из величайших политических комбинаций, какую только можно себе представить».
