1. Судьба Польши будет зависеть от конечного исхода войны, а это, в свою очередь, будет зависеть от нашей способности нанести конечное поражение Германии, а не от нашей способности облегчить давление на Польшу в самом начале войны.
2. Чем дольше Италия останется нейтральной, даже если ее нейтралитет будет благожелательным по отношению к Германии, тем лучше для союзников.
3. Это означает отказ от единственных контрнаступательных мер со стороны союзников, которые предполагались ими на ранних стадиях войны, не считая экономического давления.
Штабы также рассмотрели альтернативную гипотезу, что немцы могут в первую очередь напасть на Францию. Они посчитали такое развитие событий маловероятным, однако, случись это, немцам пришлось бы оставить на востоке 30–35 дивизий, а это опять-таки было бы побочным преимуществом польских гарантий. Однако результат этого раунда переговоров снова оказался негативным в отношении немедленных действий или даже планов этих действий. Рекомендация, что союзники должны выиграть войну, надо полагать, вряд ли была необходима; однако в контексте польских гарантий она решила судьбу Польши.
Если англо-французские штабисты относились к этим гарантиям довольно бесцеремонно, то в Берлине отношение к ним было гораздо серьезнее. Гарантии сильно беспокоили немцев. Гитлер пересмотрел все свои планы на будущее в свете британского заявления. Он даже был вынужден, как мы видели, переключить все военное и экономическое мышление Германии, основывавшееся исключительно на стратегии молниеносной войны, на планирование с учетом требований как молниеносной, так и длительной войны. Эта комбинация в конечном счете оказалась неподъемной для немецкой экономики.
Однако Гитлер все еще верил, что проявленная им твердость вынудит англичан и французов уступить; что, если даже они будут стоять на своем в отношении гарантий Польше, они не выполнят своего обещания так, чтобы помешать осуществлению его планов, а изменившиеся условия предоставят ему новые возможности избежать длительной войны. Политика Гитлера, направленная на подрыв английских гарантий, была эффективно и, очевидно, непроизвольно поддержана противниками Гитлера в Германии.
Мы видели, какое влияние оказала миссия фон Тротта на его британских друзей, а также впечатление, которое должен был вызвать его доклад у Гитлера. Нам известно, что Тротт поехал в Англию по настоянию Генерального штаба и противников политики Гитлера и с одобрения шефа личного кабинета Риббентропа фон Хевеля. В течение недели после возвращения фон Тротта, 15 июня, и после того, как в Берлине ознакомились с его докладом, в Лондон выехал другой частный немецкий эмиссар. Доктор Эрих Кордт был старшим сотрудником министерства иностранных дел Германии, а его брат занимал важный пост в немецком посольстве в Лондоне. Он прибыл, чтобы встретиться с Робертом Ванситтартом, представлявшим политическую оппозицию той группировке, с которой встречался фон Тротт в Кливдене; однако конечными целями были те же люди – Галифакс и Чемберлен. Он выехал по предложению фон Вайцзеккера, проницательного, хотя и недооцененного, руководителя министерства иностранных дел Германии, непревзойденного мастера лицемерия, до сих пор заводившего в тупик все попытки выяснить его действительные взгляды и цели. Хотя фон Вайцзеккер не упоминал имени Кордта в своих довольно-таки бесцветных мемуарах, он становился почти страстным, когда начинал описывать цели этой миссии. «Я должен был дать англичанам ясно понять, что своим обещанием оказать полякам помощь они выдали им незаполненный чек. Тем самым они предоставили власть развязать войну безответственным иностранцам». Британцам следовало держать поляков на коротком поводке. Вайцзеккер хотел предостеречь поляков, не поощряя Гитлера, и убедить Гитлера, что англичане не блефуют. Создается впечатление, что фон Вайцзеккер был лучше информирован о взглядах британского кабинета, чем окружения фюрера.
