Полякам ничего не сообщили; однако уклончивые отговорки и заверения со стороны руководящих кругов Британии и Франции начали вызывать их беспокойство. Тем более что польская разведка докладывала о подготовке Германии к нападению на Польшу; это было особенно заметно в Словакии, где немецкие приготовления приняли такие размеры, что их уже было трудно скрывать – и, по всей вероятности, немцы не очень старались их скрыть. Польские лидеры оказались в странном противоречивом положении. Они, казалось, все еще были убеждены, что англо-французские гарантии удержат Гитлера от нападения и что его открытые приготовления к войне ведутся скорее для запугивания поляков, чем для их фактического уничтожения. Иными словами, они считали, что Гитлер устроил грандиозный блеф, чтобы заставить поляков и их гарантов пойти на уступку в Данциге и польском коридоре.
Только одновременно польских лидеров постоянно мучили сомнения, что они могут ошибаться: они могут быть не правы и в отношении Гитлера, и в отношении их новых союзников на западе. Они мало что могли сделать, чтобы узнать подлинные намерения Гитлера, но они могли попытаться прояснить позицию французов и британцев. Военный министр Польши Каспшицкий фактически без приглашения 14 мая приехал в Париж для переговоров с военными руководителями Франции.
Прямая встреча с поляками несколько смутила французов, так как они только что завершили серию специальных переговоров с представителями британских штабов. Было принято согласованное решение не предпринимать никаких действий, если Германия направит свой удар в первую очередь против Польши, что, по мнению англичан, было наиболее вероятным намерением Гитлера, хотя французы были меньше уверены в этом. Они, очевидно, боялись, как бы Германия внезапно не обрушилась на Францию.
Итогом этих англо-французских переговоров накануне прибытия в Париж польского военного министра было решение, что «не может быть речи о поспешном нападении на линию Зигфрида». Именно этот вопрос собирался обсудить с союзниками военный министр Польши. Как выяснилось, генерал Гамелен и командующий французскими ВВС были не слишком откровенны с поляками. Генерал Вюймен заверил их – всего через несколько недель после принятия как раз противоположного решения на переговорах в Лондоне, – что с самого начала французские военно-воздушные силы будут действовать решительно, чтобы ослабить давление на поляков. Генерал Гамелен лично вел значительную часть этих двуличных переговоров, которые впоследствии обеспечили ему алиби и которые создали у польского военного министра полное впечатление, что главные силы французской армии в составе 35–38 дивизий будут использованы для открытия второго фронта против немцев не позднее 16 дней после нападения на Польшу.
