.
Польский историк Мацей Меховский вслед за итальянцем Джованни Мариньолой выводил славян от другого мифического сына Иафета — Элиза, прародителя славян и греков. Другую версию поддерживал польский хронист конца XVI в. Станислав Сарницкий. Он полагал, что у истоков славян в 2190 г. до н. э., «когда была основана большая часть народов», стоял некто Рифат — внук Иафата, сын Гомера. Правда, он приводит и другой вариант генеалогии славян, выводя их от «сарматского государя» Асармота из рода Сима, к которому относился сам Иисус Христос, поэтому славяне изначально находились под особым божественным покровительством[264]. Еще одну концепцию, базировавшуюся на библейской генеалогии, развил польский историк Мартин Бельский в своем труде «Хроника всего света», производя славян, а точнее их предков сарматов, от Аскеназа — сына Гомера и внука Иафета. Непосредственным же прародителем славян польский автор считал библейского Мосоха. Впоследствии Бельский, а также Мацей Стрыйковский еще больше развили идею о происхождении славян от Мосоха, причем Стрыйковский считал, что название «сарматы» произошло от имени спутника Мосоха, которого звали Асармот[265]. Основанные на Библии этногенетические концепции, в которые была искусно встроена история о Чехе, Лехе и Русе, были славянским вариантом общераспространенного в ту эпоху в Европе культурного явления, почти в равной степени свойственного как этническому дискурсу классического Средневековья, так и протонационализму раннего Нового времени, в первую очередь позднего Ренессанса.
Подобные фантастические генеалогии, существовавшие в большом количестве, отличались нестабильностью: упоминаемые в них персонажи были выдумкой авторов раннего Нового времени, но не имели реальных прототипов среди библейских персонажей. Поэтому в книжности XVI–XVII вв. имена Рифатов, Вандалов, Негно, Туисконов, Гомеров и т. д. множились, но не приживались в исторической мысли, продолжая бытовать в рамках интеллектуальных изысков.
Долгую жизнь получили только интерпретации библейской фразы из книги пророка Иезекиля: «И было ко мне Слово Господне: Сын Человеческий! Обрати лицо свое к Гогу в земле Магог, князю Роша, Мешеха и Фувала» (Иез. 38: 1–2). Возникал соблазн увидеть в «народе Рош» Русь, русских, а в Мешехе (Мосохе) — Москву и московитов. Соблазн тем более сильный, что Мосох имел созвучие с народом мосхов, неоднократно упоминаемого античными географами[266]
