Так, он укрепил свое влияние на Руси — причем не с помощью военной силы, как некогда его дед Бату, а благодаря тому, что первым из правителей Золотой Орды выдал вышеупомянутый ярлык русской православной церкви, освобождающий ее от любых налогов и сборов. Тем самым он приобрел себе влиятельного союзника в лице православного духовенства, которое с этого времени старалось поддерживать среди населения русских княжеств лояльность по отношению к ханам Золотой Орды, которые на Руси стали именоваться «царями» — ранее в русской политической традиции так титуловали византийских императоров.[71]
В 1270-е гг. состоялось несколько ордынских набегов на польские и литовские владения, которые, впрочем, ничем не напоминали рейды Бату и его родственников в начале 1240-х гг. С другими же европейскими государствами Менгу-Тимур старался поддерживать мирные и даже торговые отношения. Именно в его правление начинают развиваться контакты Золотой Орды с итальянскими торговыми республиками. Итальянцы обосновались на южном берегу Крыма и западном побережье Кавказа после падения Византии, т. е. уже около 1204 г. После того как эти территории попали под власть Золотой Орды (1239 г.), ханы не только не попытались завоевать итальянские фактории, но и установили с ними отношения: в конце 1260-х гг. хан Менгу-Тимур выдал первый ярлык генуэзцам Кафы (Феодосии).[72]
В отличие от Польши, Литвы, Балкан, страны и города Северной Европы никогда не интересовали ордынские власти как объект завоевания или грабительских рейдов: этому мешали их климат, который монголы с трудом переносили, отдаленность, да еще и беспокойная Новгородская республика в качестве «границы». Поэтому этот регион привлек внимание Менгу-Тимура на предмет развития торговых отношений — как сухопутной «альтернативы» морской торговле, которую вели в Причерноморье Венеция и Генуя, фактически монополизировав торговлю Улуса Джучи с Западом. Именно поэтому немногочисленные известные нам контакты Золотой Орды с Северной Европой касались исключительно торговых дел.[73]
Первый документально зафиксированный контакт имел место на рубеже 1260-х — 1270-х гг. Речь идет о грамоте князя Ярослава рижанам, т. е., вероятно, ганзейским купцам города Риги, и гласит буквально следующее: «Менгу Темерево слово кь Ярославу князю: дай путь немецкому гости на свою волость. От князя Ярослава ко рижаномъ, и к болшимъ и к молодымъ, и кто гостить, и ко всемъ: путь вашъ чистъ есть по моей волости; а кто мне ратный, с тим ся самъ ведаю; а гостю чистъ путь по моей волости».
