С июля 1913 г. по январь 1914 г. в Стамбуле заседала комиссия европейских держав и Турции по вопросу о реформах в Турецкой Армении. И снова державы Антанты и Тройственного Союза в полемике утратили предмет спора. И снова германское правительство оказало услугу младотуркам, поддержав вариант реформ в тех рамках, которые турецкое правительство “сочтет крайне необходимыми”. Было выработано русско-турецкое соглашение относительно реформ в Армении. Оно не вошло в жизнь, но германская поддержка младотурками оценивалась как политика поддержки неделимости Турции, противопоставлялась политике стран Антанты.
Мусульманские земли надо сохранять в первую очередь во имя и под флагом османизма и исламизма! Этот тезис из набора младотурецких доктрин удачно эксплуатировали германские военные и дипломаты в 1913 — начале 1914 г. Такова была одна из струн, на которых Берлин сыграл турецкий марш.
Другая струна младотурецкой души звучала пронзительно, как рассветный призыв муэдзина: сильная армия, мощный флот! Годы абдулхамидовского террора, когда из армии изгонялись мало-мальски способные и патриотически настроенные офицеры, а флот — краса и гордость Танзимата — ржавел и разваливался на приколе, привели к тому, что турецкая армия к 1908–1910 г. оказалась слабейшей в Юго-Восточной Европе. Балканские войны это подтвердили. Германия обещала содействие быстрое и эффективное. “Немецкие офицеры” из младотурок жаждали большой власти, влиятельных постов, надежного современного оружия, приятных стажировок в Европе. И в Берлине их так хорошо понимали.
В апреле 1909 г. сторонники Абдул Хамида II, опираясь на старую султанскую гвардию и стамбульский люмпен, ненавидевший революцию в любой ее форме, совершили контрмладотурецкий переворот. “Фракийские львы” — 3-й армейский корпус — быстро восстановил у власти младотурок. Вокруг “соломенной куклы” Решада V сгруппировались те, кто требовал концентрации власти в руках узкого круга Комитета партии “Единение и Прогресс”, усиления прямого влияния армии. Вялая, по мнению младотурок, позиция русского и французского представителей в период аннексии Боснии и Герцеговины и Боснийского кризиса, косвенная поддержка попытки реставрации режима Абдул Хамида II со стороны Франции, России и Англии послужили поводом для резкой критики турецкой политики этих держав прогермански настроенными офицерами из Генштаба и военного министерства.
Все больше склоняясь к режиму сильной военной власти, младотурки, как сообщали русские дипломаты и разведка из Стамбула, с “величайшим подозрением” относились к собраниям радикальных фракций своей партии в Лондоне и Париже, например, к созданию в Англии турецкой либеральной организации, требовавшей отказа от деспотического централизма государственного управления страной и выдвигавшей принципы национально-территориальной автономии для нетурецких народов. Особое беспокойство вызвало в Комитете сообщение, что в Париже радикально настроенные болгары готовятся блокироваться с армянами, чтобы подвинуть младотурок на пути углубления преобразований. Выводы были по-солдатски прямолинейны, впрочем, не лишены здравого смысла: державы Антанты хотят раздела Османской империи, Центральные державы — ее интегритета. При этом идеологические поиски младотурок оказались, условно говоря, орнентированы в одном направлении с расистскими идеями пангерманцев.
