- Мне не следовало вас беспокоить, - сказала она. - Но у меня здесь так мало знакомых.
- Сколько вы пробудете? - Он отбросил ее слова в сторону. - Я могу отменить все свои встречи.
- Неделю. - Это прозвучало так, будто она собиралась поторговаться.
- О, нет! - В голосе его звучало преувеличенное отчаяние. - Так нельзя, мы не сделаем и половины всего, что я запланировал. Вы ведь сможете остаться подольше?
- Может быть, - согласилась она и слегка приподняла стакан. - Приятно с вами встретиться.
- И мне с вами, - подчеркнуто согласился Бенедикт. Они отхлебнули сверкающее вино, следя друг за другом.
Там, где другому пришлось бы ждать недели и месяцы, Бенедикт все получал немедленно, как будто имел на это право. Улыбка, несколько слов шепотом, и билеты в театр у него в руках и как по волшебству раскрываются двери фешенебельных ресторанов.
В первый вечер он отвел ее в Национальный театр, а затем на ужин в "Ле Кур де Франс", где к их столику подошел очень известный киноактер.
- Привет, Бенедикт. Мы отправляемся на яхте на прием. Не хотите ли присоединиться к нам? - Легендарные глаза обратились к Руби. - И возьмите с собой вашу очаровательную подругу.
Завтракали она под навесом на корме яхты - яйца с беконом и шампанское "Вдова Клико" - и смотрели на оживленную Темзу. Руби на приеме была единственной девушкой без мехов, а утро на реке прохладное. Бенедикт отметил про себя этот факт.
По пути домой она сидела в "бентли", подобрав под себя свои длинные ноги, по-прежнему свежая и золотая, несмотря на бессонную ночь, но под глазами появилась легкая синева.
- Не помню, когда мне было так хорошо, Бенедикт. - Она прикрыла ладошкой зевок. - Вы прекрасный спутник.
- Сегодня вечером снова? - спросил он.
- Да, пожалуйста, - прошептала она.
Спустившись в фойе "Ланкастера" вечером, она ощутила его напряжение. Он быстро пошел ей навстречу, когда она вышла из лифта, и уверенность, с какой он взял ее за руку и поцеловал в щеку, удивила ее.
Они молчали, пока он протискивался в своем "бентли" сквозь заполненные улицы. Руби сознавала, что рядом с ней, на самом близком расстоянии, находится богатство, о котором она и мечтать не смела. Она смертельно боялась. Неверное движение, даже неверное слово могут отобрать у нее это богатство. Другого такого шанса у нее не будет, и она боялась пошевелиться, почти парализованная страхом. Она знала, что решение, которое предстоит принять очень скоро, будет роковым. Надо ли изображать неприступность или ответить с той же откровенностью, с какой он поведет себя?
