Он взял папку с рукописью, которая лежала у него на коленях, подался вперед и небрежно швырнул на стол. Она покосилась на название. «Под желтыми звездами».
– Это не справочник по астрономии и не руководство для туристов – на тот случай, если у тебя мелькнули подобные догадки.
– Не мелькнули, – сказала она.
– Уж не знаю, почему агент не послал это тебе. Это твоя епархия, не моя. В общем, глянь, пожалуйста, и скажи мне, что ты думаешь.
– Я могу сказать тебе прямо сейчас.
– Не слишком ли это опрометчиво?
– Может, мое суждение и опрометчиво, но книга эта не ко времени. Быть может, еще лет через десять. Тогда люди будут к этому готовы. Но не сейчас. Пока нет. – Она вспомнила ту послеполуденную площадь сразу после Освобождения, женщину в грязном и драном нижнем белье, другую женщину, державшую собственное дитя под мышкой, точно ненужный багаж, беснующуюся толпу. – Чувства еще слишком свежи.
– Именно это они подумали о «Дневнике Анны Франк». Книгу отвергло пять издательств в Англии, и девять – здесь. После войны прошло слишком мало времени, говорили они. Кто станет платить больше трех долларов за плоды раздумий девочки-подростка, сидящей взаперти на чердаке, спрашивали они. Но младший редактор по имени Барбара Циммерман была другого мнения. «Даблдей» напечатал пять тысяч экземпляров. В воскресенье «Таймс» опубликовала рецензию, а в понедельник весь тираж уже был распродан. Это было три года назад. Нужно ли мне напоминать, что произошло с тех пор, кроме того, что Барбара Циммерман больше не младший редактор?
– Барбара, помимо всего прочего, написала предисловие и уговорила Элеонору Рузвельт поставить под ним свою подпись.
– У тебя имеются возражения насчет написанных чужой рукой предисловий?
– Просто мне кажется, молния в одно место дважды не ударяет. Не так скоро.
Он пристально глядел на нее через стол. Она вынудила себя не отводить глаза. Шарлотт отказывалась чувствовать себя виноватой. Зарубить книгу – это были семечки по сравнению с прочими ее преступлениями.
– Так вот что это значит – быть свидетелем, – сказал он и выкатился вон. В этот раз, решил Хорас, направляясь к себе в кабинет, он просить прощения не будет. Рано или поздно ей придется вылезти из своей раковины.
Шарлотт продолжала молча смотреть на рукопись, которую он оставил у нее на столе. Читать это она не собиралась. Свое мнение она ему уже сообщила. Ей не хотелось даже видеть этот текст у себя в кабинете. Она встала, взяла со стола папку, пересекла общий холл и положила ее на стол к секретарю Хораса. Секретарь взглянула на обложку.
