Японские дневники [с 27 мая по 1 июля 1903 г.] | страница 4

Николай».

Так как в депеше ко мне указывалось, что государь считает скорейшее прибытие мое в Петербург необходимым, то я испросил указание государя, как поступить: ехать ли в Японию или прямо в Порт-Артур железною дорогою, и не следует ли, дабы скорее прибыть в Петербург, не дожидаться Вогака в Приморской области, чтобы не потерять неделю времени, а ехать, как будет указано в Порт-Артуре.

11 мая (в Имане[6]) я получил депешу государя, отправленную того же числа, в которой значилось, что Вогак передаст мне важное поручение государя и что он назначается сопровождать меня в Японию. Что поездку в Японию государь считает полезною.

В своей депеше государю я указывал, что отмена моей поездки в Японию, разрешенной государем по просьбе японского правительства и получившей широкую огласку, произведет в Японии возбуждение умов, особенно в связи с тревогою, которая замечается в Японии по поводу усилившейся нашей деятельности на Ялу[7].

Государь по этому поводу ответил:

«Сожалительно, что совершенно закономерное появление русских лесопромышленников с охраною вызывает возбуждение умов в Японии. Надеюсь, что подобные недоразумения прекратятся, для чего я дал надлежащие указания министру иностранных дел для барона Розена»[8].

В ожидании приезда Вогака государь поручил мне посетить Николаевск-на-Амуре.

С тревогою я ожидал приезда Вогака. Перемена в решениях государя, очевидно, произошла по докладам о положении дела на месте Безобразова и Вогака. Многое из новых веяний совершенно представлялось мне необходимым. Объединение власти на Дальнем Востоке <и> в Манчжурии представлялось мне настоятельным, особенно после ознакомления на месте с сим вопросом. Представлялось необходимым и положить конец нашим уступкам на востоке. Эти уступки, однако, были роковым образом связаны с первым несоответственным интересам России шагом: с правительственным сообщением о том, что мы ничего не хотим взять у Китая, что мы с ним не воевали и что мы Манчжурию возвратим. Все остальные наши уступки вращались около этого коренного ошибочного шага. Никто этого шага от нас не требовал. Напротив, все были глубоко убеждены, что мы, выставив 200 тыс. войск, пролив кровь 2000 человек, истратив массу миллионов, возьмем себе всю или часть Манчжурии. Китай на нас напал, и вместо сантиментов с ним, вместо закрывания глаз на то, что в сущности мы вели борьбу не с боксерами, а с правительством, мы к удивлению всего мира делали вид, что помогаем правительству Китая в борьбе с восстанием