Брендон, направляясь к ближайшей остановке транстуба, спросил:
– Ну что, хорошо я рассчитал время?
Жаим собрался было задать вопрос, но тут с ними поравнялась группа Дулу – аристократы продвигались вежливо, но решительно, отвешивая глубокие поклоны. Брендон оказался в центре опросов и комментариев, предоставив Жаиму ломать голову над загадкой этого «расчета».
* * *
В перистиле келлийского анклава Элоатри встретили трое пляшущих келли – они вертели своими шейными отростками и легонько похлопывали ее щупальцами. От них пахло корицей и жженой пробкой, а голоса напомнили ей о живых ветроарфах на вершинах Опасных Гор Донии-Аланна.
– Добро пожаловать, нумен, – прощебетала связующая, и все трое волнообразно изогнули шейные отростки, изображая церемониальный поклон.
Она вернула поклон, улыбаясь тому, как любят келли копировать человеческие жесты, внося в них свою неподражаемую триединую грацию. Но под их неподдельным энтузиазмом Элоатри остро, как никогда прежде, почувствовала эманацию чуждой расы, отягощенной наследственной памятью, которая людям доступна разве что только в снах.
Во время всего продолжительного обмена приветствиями Элоатри думала, уж не повинно ли в этом чувстве присутствие здесь генома келлийского Архона, каким-то образом вплавленного в организм юного рифтера. У келли память тех, кто уходит к Телосу, жива и досягаема. А их Архон, убитый на Артелиопе Эсабианом, был вместилищем наиболее древних знаний: только та погибшая тройка помнила, как келли стали разумными существами больше миллиона лет назад.
Келли провели Элоатри в теплое помещение, где стояла влажная, пряная атмосфера их родного мира. В единственной большой комнате болтался долговязый Ивард, пламенея своей рыжей шевелюрой в густой листве келлийских растений. Он покраснел из-за того, что его застали за просмотром сериала. Элоатри испытала минутное отвращение; внезапный прилив крови к тонкой коже, позеленевшей под действием келлийского генома, придал мальчику вид плохо набальзамированного трупа. Позади него молча стояла высокая, одетая в черное должарианка вместе с двумя маленькими инопланетянами в пушистых белых шкурках.
Глаза Элоатри обратились к зеленой ленте, вросшей в запястье Иварда – ее цвет окрасил его руку по всей длине, до короткого рукава рубашки. Здесь, подчиняясь биологии келлийских лент, содержащих в себе и половые, и нервные клетки, запечатлелись остатки памяти Архона.
– Ивард, – спросила Элоатри, – как ты себя чувствуешь?
