И вот Антонов-то как раз вел себя умно. К населению его люди относились куда приличнее, чем большевистские отряды. Жестоко карал он только за шпионаж и пропаганду коммунизма, а также за выдачу властям повстанцев — на чем позднее сыграет Тухачевский.
Корреспондент: Как-то удивительно все это слушать. А как же зверства антоновцев, о которых очевидцы вспоминали десятилетия спустя?
Е. Прудникова: Так ведь на коммунистов и советский актив его милосердие не распространялось. Их убивали, причем крайне жестоко, и семьи прихватывали. Но по отношению к аполитичному «болоту», к которому, как всегда, принадлежало большинство населения, Антонов вел себя куда приличнее, чем Благонадеждин.
Еще один идиотизм красных заключался в том, что они в плен повстанцев не брали. Антоновцы, наоборот, брали красных охотно. Они жестоко расправлялись с командирами и комиссарами, рядовым же бойцам все показывали, рассказывали, агитировали и, при нежелании примкнуть к восстанию, отпускали — идите, рассказывайте товарищам, что вы у нас увидели. Что же касается красных частей, те, вынужденные жечь деревни и расстреливать крестьян, стали отказываться выполнять приказы и переходили на сторону восставших.
Антонов оказался не только хорошим психологом, но и талантливым командиром. Он применял классическую партизанскую тактику: сковывая основные силы красных, наносил быстрые удары по продотрядам и мелким красным отрядикам, громил по деревням беззащитные сельсоветы и комячейки.
Лишь в октябре новый командующий войсками Тамбовской губернии, бывший царский полковник Редзько, повел более вменяемую политику. Он запретил расстреливать пленных, более того, по примеру Антонова разрешил брать их на службу в красные части.
Корреспондент: Так Антонов же наверняка насадил туда агентов!
Е. Прудникова: Конечно! Зато у рядовых бандитов появилась хоть какая-то альтернатива. Впрочем, было уже безнадежно поздно, восставшие почуяли свою силу, и что теперь с ними делать, было абсолютно непонятно. Тем более многим той осенью казалось, что у Антонова есть шанс справиться с властью.
Корреспондент: Что, и на самом деле был?
Е. Прудникова: Нет, конечно! Война заканчивалась, а численность Красной армии к тому времени составляла 5,5 миллиона. Восстание все равно бы задавили, вопрос только в количестве жертв. Но из тамбовской деревни это было неочевидно, наоборот, казалось, что «крестьянская армия» берет верх.
Кстати, став властью хотя бы в части губернии, повстанцы тут же повели себя совершенно по-большевистски. У них были точно такая же продразверстка, запрет свободной торговли хлебом, реквизиции и конфискации у населения всего, в чем нуждались повстанцы, были и мобилизации. В начале 1921 года они оформились в две армии, были введены знаки различия, появились знамена — красные, но с эсеровским лозунгом «В борьбе обретешь ты право свое!».
