Д. Пучков: И это ей не помогло.
Е. Прудникова: Это ей не помогло, когда пришел Тухачевский, разбирающийся в крестьянской психологии, и начал применять комбинированные методы. А пока тамбовские власти пытались действовать голой силой и устрашением, прекрасно помогало. По сути это была, как я называю в своей книге, вторая гражданская война. А скорее, это даже была подлинная гражданская война, потому что то, что называется гражданской войной, — это была интервенция, то есть война отечественная, когда мы отбивались от десяти государств-интервентов. И то, что они действовали руками туземцев, то есть в данном случае белой армии, ничего не меняет. А вот замирение деревни — это подлинная гражданская война. Кстати, наши продотряды, при всех своих закидонах, были гораздо гуманнее, чем белые. Потому что белые, столкнувшись с сопротивлением, попросту выжигали деревню.
Д. Пучков: Это были интеллигентные люди, возможно, дворяне.
Е. Прудникова: Да, это были интеллигентные люди под руководством дворян. В Сибири, например, вотчине интеллигентного адмирала, знаменитого полярника Колчака, делали так: занимали «неблагонадежную» деревню, мужчин расстреливали, а женщин и детей, если были милосердны, приканчивали, чтобы те умерли быстро, а не с голоду на пепелище.
Д. Пучков: И никаких народных восстаний это не вызывало?
Е. Прудникова: О! Колчак сделал невозможное. Сибирь ведь изначально не поддерживала большевиков. А побыв под его владычеством, стала красной. Какое там Тюменское восстание? С ним разобрались быстро. А вот заставить «покраснеть» сибирских хлебопашцев, которые сами себя кормили, которые не знали помещика… Вот это действительно особый талант!
Д. Пучков: Это потому, что ими занималась элита русской нации, дворяне.
Е. Прудникова: И дворяне эти смотрели на мужиков как на недочеловеков. Впрочем, какой-нибудь поручик из кулацких сынков смотрел на них точно так же: для него бедняки — не люди, людишки, второй сорт. А уж с тех же позиций покуражиться над дворянином, вчерашним «оберменшем» — вообще лакомство.
Большевики же не считали себя элитой, они стояли за равенство всех, от министра до батрака, для них любой человек был одинаково ценен. Поэтому они старались — в меру сил, конечно, — отделить и выбить костяк восстания, а остальным давали возможность вернуться к мирной жизни с минимальными потерями. Например, время от времени объявлялись тотальные амнистии. Если ты вышел из леса и сдал оружие, можешь идти домой и заниматься своим трудом. Именно поэтому у нас достаточно быстро разобрались с бандами, иначе мы с ними возились бы до самой Великой Отечественной войны.
