Был у маменьки двоюродный брат, генерал, проживал в Питере, хозяйство брошено на немца-управителя, который крестьян довел до полного разорения. У тех ни скота, ни хлеба, дети мрут, да еще и право первой ночи, сволочь, ввел.
Д. Пучков: Ну, то есть немец наживает деньги и развлекается.
Е. Прудникова: Да, а если девка ему не дает, так он ее на цепь сажает, как собаку.
Д. Пучков: Молодец какой!
Е. Прудникова: Но денежки в Питер немец отсылал исправно, да и себя не забывал, а на завтрашний день имения ему было плевать, он не хозяин, он управитель. И вот маменька, значит, в один прекрасный день встала, а у нее крестьяне двоюродного брата в количестве нескольких десятков человек под дождем на коленях во дворе стоят: защити, мол, матушка. Матушка дело проверила, в Питер отписала, немца прогнали, стали хозяйство восстанавливать. Не знаю уж, когда генерал снова начал с имения деньги получать. Если бы не сестрица, то еще несколько лет — и мог бы вообще с хозяйством попрощаться.
Другой был у них родственник, богатый, завел себе красивую жизнь. Хозяин почему-то увлекается вышиванием — не знаю, почему, странный он был человек… В имении у него балы, лакеи, юнкера и все такое прочее. Хозяйством опять же никто не интересуется — все идет, как шло вчера и при царе Горохе. И так везде. Совсем уж мелкопоместная помещица, у которой всего два крестьянина, мужик и баба, трудами которых они и живут — и то если клубок уронит, так сама не подымет, кличет Макрину со двора: иди мол, Макрина, подними. Вот такие были у нас сельские хозяева.
Д. Пучков: А почему им было неинтересно?
Е. Прудникова: Другим заняты, другим…
Д. Пучков: Но ведь если обустроить дело лучше, то и денег получится сильно больше. И вместо тридцати платьев можно будет пошить хотя бы сто тридцать. Не три тысячи, как у Екатерины, но все же…
Е. Прудникова: Так это ж надо половиной платьев пожертвовать — а отдача будет через двадцать лет. А через двадцать лет мне уже не тридцать лет, а пятьдесят! И зачем мне надо будет тогда сто тридцать платьев? Ну а карточный долг и вовсе не ждет.
Д. Пучков: А зажить лучше, чем сосед, — это же вообще святое! Утритесь все, посмотрите, как у меня!
Е. Прудникова: Да кто там через двадцать лет вспомнит того соседа! Жить-то сейчас надо.
Д. Пучков: Непонятная психология.
Е. Прудникова: Да абсолютно понятная! Что тут загадочного-то?
Д. Пучков: Денег надо наживать как можно больше — это понятно.
Е. Прудникова: Это буржуазная психология, а буржуазии у нас тогда, в общем-то, не было. А были у нас кто? В Европе их называли рыцарями, знатью, а у знати психология совсем другая, и деньги им наживать неуместно, неприлично. Помните великую книгу нашего детства «Три мушкетера»? Можете себе представить, что д'Артаньян озаботился бы наживанием денег? Да его перестали бы уважать все окружающие с ним самим во главе.
