Старомосковская цивилизация разработала оригинальную систему картографических обозначений. Известны русские чертежи, восходящие к XV столетию. В монастырском архиве когда-то хранились древние чертежи XVI века, подписанные игуменом Филиппом. Он сам, помимо новгородских зодчих, принимал участие в проектировании храмов и палат.
Новгородцы в основу всего большого здания, объединявшего Успенский храм с приделом, трапезную и келарскую палаты, положили огромные валуны. «Дикий камень» — единственный строительный материал, коим изобилуют Соловецкие острова. Кирпич тут всегда — вплоть до наших времен — был в дефиците, строительного леса не хватало катастрофически, а вот валунов — сколько угодно! Над валунным основанием поднимается кирпичная кладка. Общее впечатление от всей постройки — мощь, крепость, колоссальная прочность. Успенский храм имеет суровый вид: весьма толстые, несколько неровные стены, редкие и небольшие оконца, мощные, ассиметрично выложенные лопатки[26]. По старинному северному обычаю на западной кровле храма зодчие устроили звонницу (ее давным-давно уже нет)[27]. Так когда-то любили делать по всей Руси, и даже в Москве сохранилась Трифоновская церковь конца XV века со звонницей на кровле. Лишь позднее звонницы уступили место колокольням.
Что же на Соловках сохранилось от времени Филиппа?
Во-первых, трехглавие Успенской церкви. Три «луковицы» на невысоких барабанах поставлены в один ряд — чтобы с моря, от бухты Благополучия, всякий мореход, прибывающий в монастырскую гавань, видел их: первую — поменьше, среднюю — выше, крупнее и, наконец, третью, равную по размеру первой. Могучая крепостная стена вокруг обители появится лишь в 90-е годы XVI столетия. Поэтому при игумене Филиппе три главы Успенской церкви ничто не загораживало от восхищенных взглядов. Большие русские лодии старомосковских времен ходили под парусами, поставленными на трех мачтах, среди которых средняя, естественно, возвышалась. Вся жизнь Беломорья была крепко просолена бытом моряков, дальними плаваниями, борьбой с бурями и нелегкой рыбацкой работой. Так кому же мог показаться непонятным символ корабля, сокрытый в Успенском храме Соловецкого монастыря? Как лодия идет по штормовым волнам, порой зачерпывая соленую водицу, теряя паруса, вздымая нос навстречу грозному валу, так и корабль иноческий плывет по океану страстей, подчиняя духовному искусству мореплавателей неверную стихию жизни. Всякий видел: такие же люди находятся внутри обители и за ее стенами, ходят они на своих судах под своими парусами, только одни вылавливают рыбу, а другие спасают души, «словесным неводом» вытаскивая их у бесов из-под носа…
