Прибывший в Тифлис нарочно посланный Дадиана передал князю Цицианову письмо, в котором Дадиан предупреждал главноуправляющего, что если не удостоится получить просимого пособия, то, для спасения своего, должен будет искать покровительства и подданства Порты Оттоманской.
Медлить или отклонять от себя такое искательство было бы неблагоразумно. Дадиан был в таком стесненном положении, что, без сомнения, в случае отказа обратился бы к Порте, несмотря на всю свою ненависть к ней, как державе магометанской.
С одной стороны, неотступные просьбы Григория Дадиана и опасение, что, отвергнутый Россиею, он станет искать покровительства Порты Оттоманской, а с другой – выгоды, сопряженные с приобретением Мингрелии, заставляли князя Цицианова ходатайствовать у императора о принятии Дадиана в подданство России.
Обилие леса в Мингрелии, надежды на судоходность реки Риона до самого моря, предположение о существовании богатых рудников в Мингрелии и, наконец, вызываемое необходимостью округление наших владений в Закавказье были достаточным основанием, чтобы наше правительство не отвергло исканий князя Григория. Не зная, однако же, как будет принята просьба Дадиана, князь Цицианов не обнадеживал его никаким положительным ответом, но просил не спешить переговорами с Портою Оттоманскою.
Турецкая империя, столь страшная соседним государствам до половины прошлого столетия, вызывала со стороны России все усилия к защите своих границ, необеспеченных тогда от внезапного вторжения подвластных султану татарских орд. Последние войны наши с Портою открыли, однако же, слабость сил ее. Внутренние раздоры, неповиновение пашей султану, беспорядок во всех частях государственного управления сделали невозможным возвращение Порты к прежнему могуществу и блеску. С присоединением же Крыма и падением Царства Польского интересы России требовали поддержания дружественных отношений с турецким правительством и сохранения целости Турецкой империи, с тою целью, чтобы иметь соседа слабого, успокоивающего нас от всяких со стороны его притязаний или предприятий.
Со своей стороны константинопольский двор, видя свою слабость, не только не искал возврата потерянного, но ожидал от России ограждения своих областей от замыслов Франции, и в самом начале настоящего столетия Турция беспрекословно следовала внушениям петербургского кабинета.
Такое влияние России на политическое поведение Порты, по мнению нашего правительства, было для нас гораздо выгоднее, чем занятие столицы Оттоманов, но оно не нравилось первому консулу Франции. Наполеон, не будучи в силах склонить нас на раздел Турции, стал убеждать Порту в неискренности поведения России и в дурных замыслах ее против Турции. Вот причина, почему петербургский кабинет, в опровержение интриг, стараясь не подавать повода к тому, чтобы Наполеон мог свои внушения дивану подтвердить фактами, счел необходимым объясниться с Портою относительно присоединения к России сначала Мингрелии, а потом Имеретин
