Писатели-апологеты приложили немало усилий, чтобы обелить свою религию в глазах Рима. Но своей цели они добились лишь отчасти. После их работ на христианство стали смотреть более серьезно: если раньше его просто не замечали, то теперь с ним начали спорить. Последователей Христа уже не обвиняли голословно в безнравственности и омерзительных обрядах. Если в начале второго века Плиний Младший считал новую религию просто уродливым суеверием, то на его исходе Цельс вел ученую полемику с христианскими сочинениями, стараясь доказать их несостоятельность. Спустя еще сто лет неоплатоник Порфирий довольно сдержанно, хотя и не очень убедительно подмечал противоречия в Священном Писании и пытался отделить учение Самого Христа от учения его апостолов. Он считал, что Иисус вполне приемлем для язычников, как национальный лидер, впоследствии обожествленный, и предлагал устроить что-то вроде компромисса с христианством.
Постепенно отношение и простых, и культурных римлян к христианству изменилось к лучшему. Но апелляции апологетов к императорам и попытки изменить нелегальный статус своей веры ни к чему не привели. Государство не изменило своим принципам и продолжало настойчиво преследовать religio illicita.
Читайте в ПРИЛОЖЕНИИ: Аполлоний Тианский, маг и чудотворец
У правителей были свои причины не любить христиан. Любое государство по своей природе консервативно и стремится к самосохранению. Оно каменеет и дряхлеет в старых формах, всякое новшество для него — зло. В римском праве само обвинение против тех, кто готовил государственный переворот, звучало как «введение новых вещей». Философ Сенека говорил, что мудрый человек соблюдает обряды не потому, что они угодны Богу, а потому, что этого требует закон. Цельс писал, что новая религия плоха уже тем, что она новая, а не старая.
Для римлян христианство было непонятно не только своей внутренней сутью — в которую они сначала особо не вдавались, — но и внешним характером. Прозелитизм христиан, их стремление всех обратить в свою веру был римлянам чужд. Они не только не старались распространить свою религию на другие народы, а, наоборот, ревниво оберегали ее от чужаков. Религиозные взгляды вообще считались делом местным и национальным. Другие народы могли свободно почитать своих богов, какими бы они ни были. Да и отношение римлян к своим собственным богам не отличалось особым рвением. Существовала римская поговорка Injuria deorum diis cura: «За оскорбление богов пусть мстят сами боги». Римляне только смеялись, когда апологеты христианства вроде Тертулиана говорили, что, заставляя христиан против воли приносить жертвы, они оскорбляют собственных богов. Если римляне и защищали своих богов, то только тем, что не позволяли проповедовать в Риме чужую веру.
