Сопровождал нас, как всегда, молчаливый Николай. Слава богу, агрессия его по отношению ко мне сошла на нет. Он не пытался грубить или подталкивать меня в спину. Мне даже показалось, что заслужила толику уважения в глазах этого не самого умного детины.
Сама я пока плохо соображала, куда иду и зачем. Перед глазами все еще стояли волки. То, что это оборотни, вообще в голове не укладывалось.
Когда мы вошли в кабинет и Николай плотно прикрыл дверь, оставшись снаружи, я рискнула заговорить первой просто потому, что не могла и дальше молчать.
— Скажите, а это… там… были оборотни?
Артем Давыдович раздраженно взглянул на меня и скривился.
— А ты решила, что плюшевые игрушки?
Он распахнул бар и плеснул в два бокала янтарной жидкости. Один подал мне со словами:
— Пей. После такого спектакля трезвая голова — наказание.
Спорить не стала, испытывая потребность расслабиться, снять напряжение. Одним глотком выпила обжигающую жидкость, чувствуя, как по внутренностям растекается тепло. Артем Давыдович последовал моему примеру, а потом снова плеснул в бокалы.
— И это пей для закрепления результата, — без тени улыбки произнес он. Я даже подумала, что если не выпью, заставит силой.
После второй порции коньяка значительно полегчало. Я даже позволила себе принять расслабленную позу в кресле, куда меня вежливо пригласил похититель.
— Что ты думаешь об этом? — выдвинул он ящик стола, достал из него картину и положил передо мной.
С ответом не торопилась, рассматривая отличную копию картины Шишкина «Утро в сосновом лесу».
— Хорошая работа, — вынесла я вердикт. — И художника, и реставратора.
Артем Давыдович довольно хмыкнул. Как и на меня, коньяк на него подействовал благотворно.
— Сможешь так?
— В смысле, подделать оригинал? — уточнила я.
— Да. Сделать точную копию.
— Смогла бы, но ни за что не стала бы делать, — уверенно ответила я.
Объяснять ему, что в художественной среде писать копии с известных картин — значит расписываться в собственной слабости, что авторская гордость у нас даже сильнее развита, чем у тех же писателей, не собиралась. Люди, которые к искусству близки только как созерцатели, никогда не поймут душу художника.
— Жаль, — протянул Артем Давыдович, задумчиво разглядывая меня. — Именно эту работу я хотел предложить тебе.
— И что теперь? Вы меня убьете? — с вызовом спросила я. Не иначе как пары коньяка придавали храбрости.
