А в тот день яйца им понадобились, чтобы забросать машину приезжего богатея, что решил снести добрую половину домов в деревне и построить на их месте какой-то санаторий.
— Щас я тебе покажу, как яйца воровать! — схватила мать с земли прут. — Изобью до полусмерти, чтобы неповадно было…
И избила. Два дня Кирилл не мог толком спать. Каждое движение давалось с трудом, а на спину и вовсе не лечь. К тому же, раны долго кровоточили, и за перепачканную одежду от матери влетало дополнительно, хоть и отстирать ее пытался он сам.
Потом, конечно, все зажило — как обычно, как на собаке. Но шрамы вот остались, как и память о том дне.
Когда пианистка спросила про шрамы, первой реакцией стала рассказать ей все. Желание это всплыло откуда-то изнутри Кирилла, и подавить его получилось с трудом. Не нужна ему ее жалость, а в том, что именно это получит после исповеди, он ни капли не сомневался. Пусть других жалеет, а не его. Он давно уже научился быть сильным. И ничто его согнуть в этой жизни больше не сможет.
Тогда он последний раз обмочился в штаны, и это же стало его последним позором. Когда мать в следующий раз захотела избить его, Кирилл пригрозил ей, что зарежет ее ночью — спящую в пьяном угаре. Угроза подействовала, и мать его больше пальцем не трогала. Правда, с того времени она словно забыла, что у нее есть сын. А еще через год спилась окончательно и отправилась на тот свет.
— Тебе пора спать, — тихо проговорил Кирилл. В душе ворочалась грусть, свидетелем которой делать пианистку не хотелось. — Иди к себе…
— А вы?
— А я еще тут посижу немного, телек вот посмотрю, — щелкнул он пультом.
Влада проснулась от крика. Не сразу сообразила, что кричит Павлик в соседней комнате.
Мальчику снился какой-то сон. Он метался по кровати и протяжно надрывно звал маму.
— Павлик, проснись! — прижала его к себе Влада. — Это всего лишь сон… Это все неправда…
Он уже проснулся и плакал. Влада только и могла, что гладить ребенка по волосам и уговаривать успокоиться. Сердце разрывалось от горя, которому не могла помочь. В том, что Павлик чувствует себя очень несчастным, Влада не сомневалась.
— Ну все, малыш, успокойся. Это всего лишь сон, который ты скоро забудешь…
— Я видел маму. Она от меня уходила… — посмотрел на нее ребенок заплаканными глазами. — Почему она от меня ушла? Почему бросила?
Что можно было ответить на этот вопрос? Ведь Влада даже толком не знала историю этой семьи, не считая тех обрывков слухов, что услышала от Игната.
