— А как же Павлик? — понизила Влада голос до шепота, чтобы мальчик не слышал.
У ребенка перед обедом был час досуга, когда Влада разрешила ему заниматься своими делами. К ее вящей радости он захотел порисовать, а не собирать паззлы. Ничего плохого в последнем занятии она не видела. Паззлы развивают пространственное мышление и укрепляют моторику, считала. Но когда ребенок не интересуется больше ничем, это уже настораживает.
— А что Павлик? — удивленно посмотрела на нее домработница. — Ребенок по выходным остается с отцом, ну или с няней, как это и было раньше…
Она явно хотела добавить традиционное «В мои обязанности это не входит», но под взглядом Влады решила этого не делать, видимо.
— Но его отец болен… — пробормотала она, размышляя вслух. На что домработница лишь пожала плечами.
Влада уже поняла, что Павлик не любит спать днем, хоть в его возрасте это еще и положено делать. Хотя бы час… И в первые дни она пыталась его уговорить, пока не осознала всю тщетность этой затеи. Теперь вот после обеда они гуляли в саду и лишь потом приступали к занятиям.
Урок игры на фортепиано прошел отлично! Сегодня Влада научила Павлика играть самую простую гамму. И усвоил он ее очень быстро. У мальчика были явные способности к музыке, и это не могло не радовать. А еще ему нравилось, когда у него получалось что-то новое, и он стремился к достижению верного результата. Все это в купе облегчало обучение.
— Поиграешь мне сегодня? — попросил ее Павлик после урока музыки.
— Да я бы с радостью, но боюсь разбудить твоего папу…
Не так давно она поднималась к нему вот уже в третий раз, но Буров все еще спал. Влада не знала, хороший ли признак столь длительный сон, или это говорит об ухудшении его состояния. Уже час, как он должен был принять таблетки…
— А знаешь что? Наверное, я тебе поиграю, — решила она, что пора и отцу мальчика проснуться, а делать это под музыку Чайковского, наверное, не самое неприятное занятие.
Игорь говорил безостановочно. Эмоционально и, судя по всему, громко, размахивая руками. Но Кирилл как ни силился, не мог разобрать ни слова. Он вообще не слышал голоса зама. И сказать ничего не мог — раскрывал рот, словно рыба, и не издавал ни звука.
Только он собрался заорать, как рот его оказался набит какой-то ватой. А в ушах все громче звучала музыка. Красивая, но совсем не кстати… Из-за этой музыки он и не слышал зама. И ваты становилось все больше, она уже выпирала изо рта и загораживала от Кирилла Игоря…
