— А мне почем знать, — пожала та плечами. — Мое дело кормить хозяев и убирать дом, а за остальным я не слежу…
Удивительная черствость. А ведь речь может идти о жизни человека, хоть Влада и понимал, что излишне драматизирует. Но она считала, что многих бед можно было бы избежать, перестань люди быть настолько инертными по жизни.
— Ты кушай, а я пойду схожу к папе, — обратилась Влада к Павлику, вставая из-за стола. — Вдруг его нужно разбудить, чтобы не проспал на работу.
Уходя из гостиной, поймала на себе осуждающий взгляд домработницы, мол, лезешь не в свое дело, когда тебя не просят. Но с такой точкой зрения Влада была категорически не согласна, как и лезть в чьи-то дела не собиралась.
Влада постояла под дверью спальни Бурова, прислушиваясь к тишине. Не различив ни звука, решилась приоткрыть ее без стука.
Буров лежал к ней спиной, но под одеялом угадывалась его мощная фигура. И Влада сразу поняла, о чем говорил Павлик, — дышал Буров как-то поверхностно и очень часто.
— Кирилл Сергеевич, — позвала Влада, не решаясь войти.
Буров пошевелился и откинулся на спину. Одеяло по-прежнему укрывало его до подбородка, а лицо показалось Владе серым и безжизненным.
— Вам плохо? — встретилась она с его воспалено-мутным взглядом.
— Я в норме…
Что? В норме он? И это с таким-то голосом, как будто по горлу его прошлись наждачной.
Влада решительно приблизилась к кровати и прижала ладонь ко лбу Бурова. Тут же отдернула руку, обжегшись.
— Да вы же огненный! Так, я сейчас… — метнулась она к двери.
Сбежав по лестнице вниз, промчалась на кухню за аптечкой под удивленными взглядами домработницы и Павлика.
— Владочка, что случилось? Горим? — преградила ей путь Ирина Леонидовна.
— Кирилл Сергеевич заболел. Да пустите же меня! — решительно отпихнула она тучную женщину и буквально взлетела по лестнице.
Достав первым делом термометр, она стряхнула его и сунула под мышку вяло сопротивляющемуся Бурову. Он что-то пытался говорить, но Влада прикрикнула на него:
— Лучше помолчите! Как-нибудь без вас разберусь, что мне делать!
В глазах Бурова успела подметить усмешку, прежде чем веки его опустились, словно весили каждое по десять килограммов. И даже в таком состоянии он пытается иронизировать. Что за человек! Ведь она же видит, как ему плохо.
— Пора доставать, — проговорила Влада, выдергивая Бурова из дремы и забирая у него термометр. — Тридцать девять и пять. Кошмар какой-то!.. — принялась она искать в аптечке жаропонижающее.
