Так грустно стало от ее слов, не передать. Подобного одиночества никто не заслуживает. Вот и с сыном, наверное, редко видится — уточнять я не стала, прочитала между строк. Да и путь с севера сюда не близкий.
Пока собирали на стол, познакомились с бабулькой поближе. Представилась она бабой Катей — так и просила ее называть, «без всяких там отчеств», — как выразилась сама. И за стол села вместе с нами, по-простому. Ну а я могла гордиться салатом, которого нарезала огромную миску, и который Потапыч уплетал с таким аппетитом, что аж за ушами хлюпало.
— Баб Кать, а вы соседей своих хорошо знали? — поинтересовалась я, кивая в сторону дома Василия. Пора было приступать к делу, ради которого мы сюда и прибыли.
— Гавриловых-то? А то! Дружили мы с ними шибко, пока старики не померли один за другим.
— А давно это случилось?
У Василия я не догадалась спросить, как давно умерли его родители. Знала только, что какое-то время он жил в деревне один, а потом вот перебрался в город.
— Годков пять уже, почитай, — призадумалась баба Катя. — А может шесть. Точнее не скажу.
— А как они жили? — задала я наводящий вопрос.
— Да как обычно, как все мы тут живем, — обвела баба Катя взглядом комнату. — По-простому. Хозяйство держим, огород вспахиваем… У кого-то больше, а у кого и совсем крохотные. Но без хозяйства тут нельзя никак — земля-матушка кормит нас.
— А у Гавриловых тоже было хозяйство?
Потапыч в расспросах не участвовал, отдав инициативу в мои руки. Вместо этого он ел за двоих и попивал свое пивко. И столько удовольствия было на его лице, что я едва сдерживала смех, когда смотрела на него.
— Сначала было, — кивнула баба Катя. — Корова Фроська была, порося, гуси… А потом Клавдия заболела, слегла, а Федор попивать начал, — покосилась она на Потапыча, и тот аж подавился пивом-то. Я же, все же, не сдержалась и прыснула, хоть и тема беседы не отдавала юмором. Но уж больно натурально повел себя Потапыч. — Вот и начало разваливаться хозяйство-то, Федька все продал, только Фроська и оставалась с ними до последнего. А потом и она померла, на день раньше Клавдии, упокой господь ее душу! — перекрестилась баба Клава. — После смерти Клавушки-то, Федька запил по-черному. Бедный Васька — намучился с ним. Ну и помер он на следующий год-то, ненамного пережил супружницу-то. А Васька помыкался тут с полгода, да подался в город за лучшей жизнью.
Вот и вся история — очень жизненная и пронзительно грустная, даже несмотря на то, что так живут многие.
