Его глаза смотрели на меня с равнодушным спокойствием, в то время, как во мне все еще бушевала радость, которую старательно уже тушили раздражение и обида.
— У как же пряники? — с трудом борясь со слезами, спросила я. И почему этому мужчине как никому удавалось меня обидеть так, что становилось больно в груди? Откуда в нем столько черствости?
— Не понял, — разогнулся он и посмотрел на меня. Пока я пережевывала собственные обиды, он уже готовился к следующему уроку, а точнее, испытанию.
— У тебя в руках кнут, которым ты безостановочно меня хлещешь. Еще в школе нам внушали, что не должно быть кнута без пряников, — я не выдержала и отвернулась, потому что на глазах выступили слезы, которые я не хотела показывать этому мужлану.
Обхватила себя руками, заклиная не плакать, только не при нем. Так и стояла, пока не почувствовала его руки на своих плечах. Он развернул меня лицом к себе, хоть я и сопротивлялась. Но физически Гордей был настолько силен, что мои трепыхания даже не заметил.
— Пряники будут, обязательно, — тихо произнес он и прикоснулся пальцем к слезинке, что как раз в этот момент выкатилась из глаза. Я так и продолжала стоять с закрытыми глазами, не в силах смотреть на него, чувствуя, как от усталости меня уже начинает покачивать. — У нас мало времени, девочка. А успеть научить тебя нужно так многому. Прости, что делаю тебе больно, но по-другому никак. Ты должна прочувствовать на своей шкуре всю «прелесть» своей магии, прежде чем начнешь ею пользоваться открыто.
Он приложил ладонь к моей щеке, и губы его прижались к моим в мимолетном поцелуе. Реакция не заставила себя ждать — я с силой оттолкнула его, радуясь уже тому, что, кажется, моя магия успела привыкнуть к его бесцеремонности.
— Шкура у тебя! Среди нас двоих зверь — ты!..
Я ожидала злости, но Гордей лишь тихо рассмеялся и ничего не сказал. Вместо этого снова вернулся к приготовлениям.
Я оттачивала до автоматизма заклинания меткости, невидимости, губительного морока, отражения внезапной атаки, пелены забвения (кстати, это я проделывала с Гордеем, и как же мне не хотелось выводить его из состояния тупого овоща), иллюзию обмана (тут мы повеселились даже, когда я заставляла его верить, что видит перед собой клоуна или бородавчатую и громко квакающую жабу)… В конечном итоге, когда день уже клонился к закату, и я практически отупела от усталости, Гордей милостиво разрешил:
— Пожалуй, на сегодня с тебя хватит.
— Неужели? — даже это слово далось мне с трудом. Только и могла, что смотреть на него, не в силах двинуться с места.
