Меня трясло, когда смотрела на неподвижное тело в нескольких метрах от меня. Кое-как заставила себя приблизиться к нему и опуститься на колени.
— Гордей, — позвала я и неловко коснулась его лица пальцами.
И вновь он оказался быстрее — тут же его рука метнулась к моей и сжала мои пальцы. Серые глаза распахнулись, и в них плясали смешинки. Он сошел с ума! В то время, как я считала его едва ли живым, он надо мной смеялся.
— Ты совершенно невежественна, — проговорил он и дернул меня на себя, припечатав к собственному телу. — Твоя сила руководит тобой, — вмиг посерьезнел он, промораживая меня глазами-льдинками.
— Пусти, — дернулась я. Но вместо того, чтобы отпустить, он обхватил мой затылок и снова поцеловал. На этот раз не агрессивно, а очень нежно. Язык его ласкал, а дыхание согревало. И пусть мне сложно было хоть что-то сообразить, но все же я нашла в себе силы увернуться от его губ. — Это такая проверка?! — гневно воззрилась я на своего мучителя.
— Почти, — расплылся он в довольной улыбке.
— Пусти, — снова дернулась я и неожиданно упала — держать меня и не собирались. — Придурок! — встала, отряхиваясь. — Ненавижу! — процедила сквозь зубы, и пофиг если он услышал.
— Продолжим? — встал он, потянулся и скривился как от боли. — Дурная сила! — зыркнул на меня и поковылял к дереву.
Мне ничего не оставалось, как плестись за ним, хоть и больше всего хотелось сейчас запустить в эту широкую и несгибаемую силу энергетическим сгустком.
— Твоя сила сейчас, как вторая ипостась у нас — медведей, — начал Гордей, когда мы оба устроились в траве: я — на солнце, он — в тени и привалившись к стволу дерева. — Мы рождаемся со способностью оборачиваться, как и ты, но просыпается она в нас годам к четырнадцати. И так же, как тебе сейчас, нам приходится учиться овладевать этой способностью, сдерживать в себе зверя. Вот и в тебе сейчас сидит зверь — коварный и очень строптивый.
Говорит, как стелет. Плавно так, доходчиво. Только вот «мой зверь», как он назвал его, с ним не согласен. Я физически чувствовала, как энергия внутри меня снова возмущается, встает на дыбы, словно уже сопротивляется чему-то. И это пугало. Постепенно я начинала верить словам Гордея и слушать его более внимательно.
— А ваша магия… она не такая, как моя? — решилась спросить я, испытывая перед ним странную робость в этот момент.
— Совершенно! — тряхнул он головой. — Их природа так же разнится, как суша и вода. Наша магия — это определенные умения, которые передаются из поколения в поколение. Мы рождаемся с ними, а потом развиваем, усиливаем, учимся пользоваться.
