Отсутствие в селениях чужеземного контроля и местное натуральное хозяйство обеспечивали полинезийцам также экономическую независимость. Земля по-прежнему оставалась в общинном владении, и всякие поползновения делить или продавать ее решительно отвергались. В итоге каждая семья располагала достаточным количеством земли, чтобы полностью обеспечить себя плодами хлебного дерева, бататами, ямсом и таро. Свиней и кур держали на подножном корму. Море кишело рыбой, ловить которую отлично умели все мужчины и мальчики. Волее честолюбивые индивиды, стремившиеся повысить свой жизненный уровень, могли собирать кокосовые орехи для получения копры, выращивать ваниль или нырять за жемчужницами. Вырученные деньги шли почти целиком на покупку совершенно ненужных предметов. Как мало зависели полинезийцы от мировой конъюнктуры, лучше всего видно из того, что мировой экономический кризис 30-х годов, обернувшийся тяжелой трагедией для многих семейств в Европе и Америке, для островитян оказался благом. За те три-четыре года, когда у них не было денег на консервы, муку, рис, спиртные напитки и табак и приходилось довольствоваться нехитрой пищей предков, общее состояние здоровья полинезийцев заметно улучшалось…
Своеобразная колониальная система Французской Полинезии, главным достоинством которой было ее полное бездействие, просуществовала вплоть до 1940 года, когда до островов Океании докатились первые волны, вызванные военными действиями в Европе, и четко разграниченные группы населения, названные выше, наконец пришли в более тесное соприкосновение.
Падение Франции летом 1940 года вызвало неожиданный конфликт, не имевший прецедентов. Чиновники колониальной администрации видели в Петэне нового законного руководителя французского государства и лояльно подчинялись всем указаниям из Виши. В Австралии, Новой Зеландии и — в известной мере — в США де Голль был героем, а Петэн — злодеем в только что начавшейся великой военной драме. Именно в эти страны преимущественно экспортировали копру, ваниль и перламутр из Французской Полинезии, и оттуда колония получала практически все импортируемые промышленные и продовольственные товары. А потому французские и китайские предприниматели в Папеэте, в чьих руках была сосредоточена вся внутренняя и внешняя торговля, с трогательным единодушием пришли к выводу, что подлинный представитель Франции — де Голль и что колония должна быть заодно со «Свободной Францией» и ее могущественными союзниками.
