В семье Гарибальди не разделяют этого увлечения Францией. Но если дома он говорит по-ниццски или по-итальянски, Гарибальди всегда будет помнить французский, язык своего детства, и владеть им в совершенстве.
Франция не случайно привлекает многих: после 1815 года Пьемонт-Сардинское королевство стало одним из самых реакционных в Европе.
Виктор Эммануил I, всю «императорскую эпоху» проживший в Сардинии, существуя только на английские подачки, был ультра-консерватором и отменил все реформы, введенные в его государствах республикой или империей.
В Ницце были восстановлены все прежние учреждения с их привилегиями и устаревшими порядками. Церкви возвращено все, что было у нее конфисковано. Отменено равенство в правах, данное евреям: они вновь вернулись в свои частные университеты и гетто.
Жители Ниццы день за днем открывали лицо политической реакции.
В городе появились тайные общества: небольшие группы из нескольких молодых людей. Они принадлежали к карбонариям и признавали своим вождем Буонарроти, старого революционера, жившего в изгнании в Брюсселе, но пользовавшегося большим влиянием. Они требовали свободы, конституции, режима, основанного на представительстве, и, главное, создания единой Итальянской республики.
Итак, в начале XIX века прозвучала главная тема итальянского патриотизма. Италия, раздробленная на дюжину государств, подчиненных с 1815 года беспросветной реакции, должна стать единой нацией, обществом, в котором царствуют принципы равенства и справедливости. С монархами и их министрами внутренних дел, которые, как в Пармской обители, шпионят, бросают в тюрьмы, пытают и казнят, — должно быть покончено!
Наполеон I, пытаясь подчинить Италию, ввел войска и тем только ускорил развитие движения, целью которого было объединение итальянцев.
Молодые люди, сражавшиеся бок о бок с императорской гвардией в России или в Германии, думали, что борются за Италию. Их разочарование часто бывало горьким.
Отныне они согласны были умирать только за Италию.
Когда в марте 1815 года Мюрат, посаженный императором на неаполитанский трон, попытался вести независимую политику, итальянцы из его окружения издали от его имени прокламацию, ставшую первым манифестом Рисорджименто — воскресения Италии, пламя которого будет гореть в течение целого века.
«Итальянцы, — писали они, — пробил час свершения великой судьбы Италии! Пусть всякое иностранное господство исчезнет с итальянской земли. Пусть подлинно национальное представительство, конституция, достойная нашего века, станет гарантией вашей свободы, вашего внутреннего процветания… и да воскреснет Италия счастливая, Италия независимая!»
