— А то ж…
— Ну, Вы идите, — поморщился ротный, — а я человеку задачу поставлю.
* * *
— Поль, — сказал Коля Неко, — пес уникальный! Смотри!
Обошел он «Москвич» Потемкина, и открыл багажник. Пес, без звука влетел туда. Неко захлопнул крышку.
— Вот так — это профессионал! И будет сидеть — ни гу-гу! Приучал я его к засадам. А, Поль? — постучал он по крышке. Поль тихо ответил: — У-у!
«Гестапо!» — про себя оценил Потемкин.
— Ох, не пойму я тебя, Потемкин! Чего ты собрался в розыск? Вон с кем жить и работать надо! — кивнул он на багажник. — Вот то — интересно! Я тебе передать не могу. Он мне личную жизнь, скажем так, наладил. Теща: уж так она меня жизни учила, уж так! Губы подкатит, и все намеками — ты, дескать, Коля, ценить меня научись! Ей цены же нету. Да ладно бы так: есть ошибка, — ну укажи, подскажи мне, — исправлю. А то, — губы надует…
— Подкатит.
— Ай, да какая разница! В общем — в гроб, тишина, и одни намеки. А настроения нет. Муторно! А я потом, нет, ты слушай, Потемкин! Слушай. С женой, понимаешь, пошло уже как-то не так. Я все вижу! Скажем так, — отчуждает нас теща. И я уступаю, по баллам. Ну, кто я? А теща моя — кардиолог. Крутой, знаешь, специалист, крутой! Со мной уже и говорить перестала — я же «не так понимаю»! Жена уже смотрит с тревогой. А теща у нас и шкафы разделила на кухне. Дескать: вот так — это ваше, а это — мое. И живите вы, как хотите: перо в одно место! А это, Потемкин, — каюк! Нет семьи! А потом еще: тестя нет — и посредника нет. Тесть — великое дело! В баньку сходили б, «Беленькой» — да за круглым столом, под огурчик… Нормально! У тебя с тестем как?
— Нет тестя.
— Несчастный… О! Вот и я — то о чем? Ты в кинологи переходи! И без тестя все будет о'кэй! Поля взял я, короче, и не в питомник повел, после смены, — домой. А ты видишь? Ты видишь, какой он? Семьдесят четыре килограмма! Прикинь, у меня — девяносто…
— Сложить вас, — и больше полутора центнеров! — буркнул Потемкин.
— Дверь открываю, и Полю: «Ищи!» А сам жду. Потом захожу. Боже мой! Стоит моя теща, распятая! Белая, как потолок… А он — лапы на плечи, и носом — ей в нос. И в глаза ее смотрит! Представляешь — картина! Ну, я как хозяин, присел, расстегнулся, и говорю: «Что-то Вы, Анна Михайловна, дочечку борщ делать не научили, а? А Ваш борщ… О, какой у Вас борщ! Да Вы мастер, каких поискать!» Молчит. Я же все понимаю: язык отнялся… «Пойду, — говорю ей, — в ванну, устал, как собака». А Полю — ни слова, он сам понимает, умный, — потом ты увидишь. А выхожу — Поль, из любимой тарелки тещиной, борщ хлебает. А на столе, со сметанкой — тарелочка для меня парует. «Это Ваш?» — говорит мне, теща. А с первого дня, на «Ты»! Я ей: «Наш, — говорю, — МВДвский! Служит! А я — у него начальник. „Хорошая, — говорит, — у Вас, Коля, профессия! Я не представляла…“. А Поль хорошо все представил. Слизнул борщик с тарелочки тещиной, и к ней подходит и руку, в знак восприятия, лижет. Вот и все, с той минуты, Потемкин! Какие шкафы? Да у нас все едино! Семья, настоящая, крепкая!
