Бабуля казалась такой бледной и хрупкой на огромной кровати с поднимающимся верхом, что я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Но когда увидела улыбку на ее лице и что-то похожее на румянец, успокоилась. Вечно я все драматизирую.
— Баб Маша, ну вы нашли время болеть!
— Тише ты, оглашенная! — шикнула на Наташу бабуля, кивая на соседнюю кровать. Впрочем, поздно. Девушка — соседка уже проснулась и сонно таращилась на нас.
— Ой, простите, — без тени раскаяния в голосе проговорила Наташа и бодро затопала к единственному в палате стулу.
Мне ничего не оставалось, как присесть на краешек кровати.
— Как ты? — спросила я, с опаской поглядывая на тоненький проводок капельницы, тянущийся от бабулиной руки к штативу.
— Гораздо лучше, температуру сбили. Вот, капают все время… — Бабуля улыбнулась, и у меня на душе сразу потеплело. — Я бы хоть сегодня отсюда сбежала, да врачи говорят, что лечить будут неделю.
— Чего это ты придумала? Лечись, сколько положено.
— Ты ж там совсем одна.
— И мне не десять лет, — погладила я морщинистую руку.
— Я за ней пригляжу, баб Маш, — хохотнула Наташа из своего угла. — Баловаться не разрешу.
— А за тобой-то кто приглядит?
— Да, все нормально, баб Маш, справимся, — успокоила ее Наташа. — И вам тут скучать не дадим.
— Что тебе принести? Кормят нормально? — снова спросила я.
— Да, ты знаешь, — встрепенулась бабушка. — На завтрак давали очень даже приличную запеканку и какао. У меня даже аппетит разыгрался. Так что, ничего не нужно.
— Ладно, сами разберемся, — кивнула я. — Бабуль, я тут вещицу одну нашла…
И достала из сумки коробочку с брошью.
— Не знаешь, что это? И главное, откуда?..
— Ничего себе, красотища! — материализовалась за спиной Наташа.
Лицо бабули вытянулось от удивления. Казалось, она не верит своим глазам.
— Где ты это взяла?
— Нашла в твоем сундуке.
— Что, вот так спокойненько она там лежала?
— Ну, в общем-то, да… Я вчера искала куклу, ту мулатку, помнишь? Ну, и наткнулась на эту брошку.
Бабуля молчала какое-то время. Она взяла брошь и разглядывала ее, аккуратно поглаживая граненую поверхность камней. Мы с Наташей не нарушали повисшую тишину, даже девушка на соседней койке, казалось, боится пошевелиться, искоса поглядывая в нашу сторону.
— Словно вестник прошлого, — проговорила наконец бабушка.
— Это твоя брошь? — рискнула спросить я.
— Наша, семейная, — все так же задумчиво ответила она. — И давно потерянная. Вот уж не гадала, что найдется когда-нибудь…
