Драматический ритм поэмы усиливается метрическими смещениями, которые отражают чередующиеся настроения. Намеренным употреблением церковнославянизмов, которые использовались лишь в церкви, Цветаева сигнализирует возвращение к глубочайшим корням своего существования: вековая Россия — возможно, даже кони ее отца, происходившего из семьи священника. Однако повторяющиеся образы огня и разрушения, смятения и беспорядка отражают атмосферу ее времени: революционной России.
Поэма начинается с отрицания, с негативной фигуры умолчания, типичной для народной песни или былины; она определяет что-то, как нечто не большее, чем это есть на самом деле.
Не Муза, не Муза
Над бедною люлькой
Мне пела, за ручку водила.
Не Муза холодные руки мне грела,
Горячие веки студила.
Вихор ото лба отводила — не Муза.
В большие поля уводила — не Муза.
Не Муза, не черные косы, не бусы,
Не басни, — всего два крыла светлорусых —
Коротких — над бровью крылатой.
Стан в латах.
Султан.
Что бы это ни было и кто бы ни был, оно руководит героиней, это, несомненно, не Муза, не любящая материнская фигура. Фигура на красном коне — мужчина — сдержанный, твердый, требовательный. Его лицо скрыто — мы видим лишь султан — его тело скрыто — мы видим лишь латы. Он выражает только благородство и жестокость. Эпиграф гласит:
И настежь, и настежь
Руки — две.
И навзничь! — Топчи, конный!
Чтоб дух мой, из ребер взыграв — к Тебе,
Не смертной женой — Рожденной!
После вступительных строф поэма проводит нас через стадии развития героини. Три первых сказочных эпизода разворачиваются, чтобы показать идентичный образец, в котором мы узнаем грустное повторение эмоциональной жизни поэта: Цветаева поступает инстинктивно, импульсивно, почти бессознательно, побуждаемая чувствами, но ощущая неизбежное разрушение всего, что ей дорого. Первый образ — огонь, любимый символ Цветаевой для выражения напряженности, которой она хотела. Героиня здесь — маленькая девочка, чей дом объят пламенем и чья «душа в огне». Огонь, колокольный набат, разрушение: все это воскрешает в памяти революцию и вызывает внутреннее смятение героини. В следующих строфах огонь все больше и больше очаровывает девочку: «Пляша от страшной красоты,/На красных факелах жгуты/Рукоплещу — кричу — свищу —/Рычу — искры мечу». Чувства девочки заставляют ее броситься очертя голову в пожар, пока границы между ними не исчезают и они становятся единым целым. Все же она пренебрегает опасностью. Она выше страха. Наконец, она полностью за пределами разума и целиком погружена в чувства.
