К счастью, Цветаева не знала обо всех ударах, уготованных ей судьбой. Она все еще жила в состоянии оптимистичного ожидания. Она носила ребенка Эфрона. Они с Эфроном основали издательство, выпустившее в 1913 году томик под названием «Из двух книг», куда вошли ее любимые стихи из двух первых сборников. Приближалось и открытие музея отца, которое в мае 1912 года стало официальным событием, на церковной службе присутствовал царь и его семья. Музей был переполнен сановниками в мундирах, увешанных медалями, и их женами в белых закрытый платьях. Марина и Ася, обе беременные, были гордыми свидетельницами события.
Осенью 1912 года у Эфронов родилась дочь. Цветаева записала в тетрадь: «Аля — Ариадна Эфрон — родилась 5 сентября 1912 года, в половину шестого утра, под звон колоколов.
Девочка! — Царица бала!
Или схимница, — Бог весть!
Чтобы тихая в печали,
Чтобы нежная росла.
Я назвала ее Ариадной, вопреки Сереже, который любит русские имена, папе, который любит простые имена, […] друзьям, которые находят, что это «салонно». […] Назвала от романтизма и высокомерия, которые руководят всей моей жизнью».
Действительно, это имя очень много значило для Цветаевой. Легенда о Тезее и Ариадне станет темой одной из ее главных пьес. Хотела ли Цветаева для дочери роли женщины, которая управляет, ведет, спасает своего мужчину? Или она как-то отождествляла образ нити с пуповиной — этой неразрывной связью со своей матерью, а теперь с дочерью?
Цветаева обожала дочь. В ее дневнике записана каждая мельчайшая деталь ее внешности, ее роста и развития. Для Цветаевой она была дочерью поэта и красивого отца, дочерью, которой она хотела владеть так же исключительно, как хотела владеть книгой или любовью мужчины или женщины. В сентябре 1913 года, когда Але был год, Цветаева написала в дневнике, что, когда девочка позвала сестру Эфрона, а не ее, она почувствовала себя оскорбленной: «Я молчу, я даже не смотрю на тебя [Алю] и чувствую впервые — ревность».
Несмотря на всю свою преданность, Цветаева на самом деле не видела дочь. В стихотворении, написанном, когда Але было четыре года, она сравнивает ее внешность с внешностью Наполеона. Позже она увидит то же сходство в своем сыне. Цветаева хотела для дочери всего, чего хотела для себя:
Ты будешь невинной, тонкой.
Прелестной — и всем чужой.
Пленительной амазонкой,
Стремительной госпожой.
. . . . . . . . . .
Все будет тебе покорно,
И все при тебе — тихи.
Ты будешь, как я — бесспорно —
