Вернемся, однако, к тому, чем занят Делеклюз в конце 1848 года. Развернулась борьба вокруг президентских выборов, назначенных на 10 декабря. Газета «Демократическая и социальная революция» отстаивает кандидатуру Ледрю-Роллена, яростно нападает на двух его главных соперников: Кавеньяка, этого «героя осадного положения, истинного виновника кровавого июньского побоища, сообщника роялистов всех мастей», и Луи-Наполеона, «недостойного наследника великого человека, олицетворение антидемократической политики, союзника деспотов и королей».
Делеклюз пытается объединить все демократические и социалистические силы вокруг кандидатуры Ледрю-Роллена. Главным препятствием в этом деле явился Прудон со своей газетой «Пёпль». Он не только отказался поддерживать Ледрю-Роллена, но даже объявил его самым опасным врагом социализма. Прудон выступал за кандидатуру Франсуа Распайя, отважного революционера, ученого-химика, человека крайне левых, но весьма сумбурных взглядов. О его политической физиономии дает представление эпиграф газеты «Друг народа», которую он издавал после февральской революции: «Бог и отечество, полная свобода мысли, неограниченная веротерпимость, всеобщее избирательное право».
Шансов на избрание Распайя не было, но Прудон действовал ради принципа. Впрочем, он не столько вел кампанию за Распайя, сколько против газеты Делеклюза и его кандидата — Ледрю-Роллена. Прудон выступал с самыми невероятными парадоксами. Вначале он прощупывал возможность блока с Луи-Наполеоном. Затем, в разгар избирательной кампании, он вдруг заявил, что наиболее предпочтительным кандидатом для него является генерал Кавеньяк, поскольку он представляет «капитал в чистой форме» и его избрание окажется «прогрессом для социализма», ибо внесет ясность.
Такие парадоксы, которыми Прудон всегда увлекался, его нападки на газету Делеклюза породили между ними ожесточенную полемику. Дело дошло до того, что Делеклюз вызвал Прудона на дуэль. Правда, она не состоялась, поскольку Прудон не принял вызова.
А пока трещали перья в этой перебранке, подошли и выборы, которые дали ошеломляющий результат, Наполеон получил почти в три раза больше голосов, чем все остальные кандидаты, вместе взятые: 5434 тысячи. Кавеньяк собрал 1448 тысяч, Ледрю-Роллен — 370 тысяч, Распай — 36 тысяч.
Авантюрист, жалкий спекулянт славой своего дяди, одним махом сгреб голоса всех, кого обидела буржуазная республика, от монархистов до рабочих. А больше всего ему помог «Жак-простак», французский крестьянин, возненавидевший республику, которая увеличила налоги почти в два раза. Это было восстание невежественной, отсталой, верившей лишь своим попам французской деревни. Там имели смутное представление о республике, о ее партиях и вождях. Незадолго до выборов Делеклюз получил письмо от одного республиканца из деревни, который рассказывал, как крестьяне представляют политическое положение в Париже. Оказывается, они считали двух министров временного правительства Ламартина и Мари женщинами (их фамилии звучали как женские имена), двумя потаскухами, с которыми сожительствует Ледрю-Роллен и проматывает деньги. Крестьяне люто ненавидели коммунизм, они считали это слово собственным именем и думали, что революционеры являются учениками «отца Коммунизма», который хочет истребить всех детей моложе трех лет и стариков старше 60 лет. А вот имя Наполеона они знали, и оно в их сознании связывалось с тем, что дала им Великая революция, — с землей. Они умели также считать свои франки и сантимы, которые отнимал у них сборщик налогов, особенно требовательный при республике.
