«Зачем я пошел на войну? Зачем? У меня была броня, я хлопотал, чтобы сняли эту броню. Это был порыв, пафос. Но уже года через полтора-два я сам себе удивлялся. Приехал получать танки в Челябинск. А в Челябинске был тогда мой Кировский завод. Ребята, которые начинали вместе со мной, стали уже старшими инженерами, заведующими отделов. И я видел, как много они сделали за это время для фронта. А я что? Вшей кормил, валялся в грязи в окопах. То есть, даже рассуждая рационально, это был неправильный поступок».
«В коридоре перед комитетом комсомола Кировского завода стояла длинная очередь. Несколько суток со дня объявления войны очередь эта не убывала. В ней стояли молодые парни и даже девушки — активисты, комсорги, и никакие не активисты, и совсем пассивные, как их до этого считали, и вообще не комсомольцы. Тут же в коридоре на тетрадных листках писали заявления. Некоторые старались объяснить подробнее и как можно убедительнее, приписывая себе военные знания и способности, почему их в первую очередь надо отправить на фронт. А вскоре выяснилось, что необходимо еще доказать, что завод может без тебя обойтись, надо было получить разрешение от начальника цеха или отдела. Потому что завод работал на оборону, делал танки, и мы все были нужны, имели так называемую броню…
Ах, эти страстные, возмущенные, умоляющие, прекрасные жалобы, и просьбы, и заявления! Изложенные с трогательной и наивной убежденностью, что мы немедленно разгромим, уничтожим врага, что мы, кировцы, путиловцы, имеем право первыми идти в ополчение. И мы, комсорги и члены комитета комсомола, конечно, пользовались своим положением, чтобы пробиться без очереди».
Д. Гранин. Из предисловия к сборнику «Ополченцы» (Л., 1975)
«Перед разлукой мы все трое встретились позади домика Петра I за спиной одной мраморной богини с ее древнеримской задницей. Там было наше излюбленное местечко. Там мы назначали свидания своим девицам. Там была тенистая прохлада, солнечные пятна лениво шевелились на молоденькой траве.
Бен попал в зенитную часть, Вадим — в береговую артиллерию. Они хвалились своими пушками, оба имели лейтенантское звание, полученное в университетские годы, красные кубари блестели в петличках новеньких гимнастерок. Командирская форма преобразила их…
Я не шел ни в какое сравнение с ними: гимнастерка — б/у, х/б (бывшая в употреблении, хлопчатобумажная), на ногах — стоптанные ботинки, обмотки, и в завершение — синие диагоналевые галифе кавалерийского образца. Так нарядили нас, ополченцев. Спустя много лет я нашел старинную потемневшую фотографию того дня. Замечательный фотохудожник Валера Плотников сумел вытащить нас троих из тьмы забытого последнего нашего свидания, и я увидел себя — в том облачении. Ну и вид, и в таком, оказывается, наряде я отправился на фронт…
