Должно быть, внимание Цезаря было приятно оратору, ведь у него выдался тяжелый год. В феврале его любимая дочь Туллия умерла родами, выжил только младенец. За несколько месяцев до того она развелась со своим мужем, Публием Корнелием Долабеллой, потому что их брак был несчастливым. Многие друзья выражали соболезнования, даже Цезарь написал из Испании, но Цицерон был безутешен. Один из друзей многозначительно заметил, что Туллия ушла из жизни при падении Республики.
В мае Цицерон написал письмо Цезарю, сперва отправив его Луцию Корнелию Бальбу и Гаю Оппию. Они попросили внести столько изменений, что оратор передумал и отказался от мысли об этом письме. Но теперь ему представилась возможность поговорить с государем лично.
И вот 19 декабря 45 г., после утренней работы и прогулки по берегу, Цезарь прибыл к Цицерону. Последовали, разумеется, ванна, массаж, баня, увлажнение кожи тонким слоем благоухающего масла и, наконец, участие в роскошной трапезе с обильным угощением. Цезарь всегда вызывал у себя рвоту после обеда. Так регулярно поступали многие знатные римляне, чтобы сбросить вес, не отказывая себе в гастрономических удовольствиях.
Всё прошло весело и чинно. Хозяин дома был удовлетворен тем, что смог произвести хорошее впечатление, потратив немалые, но посильные средства. Казалось, и Цезарь был доволен. Но Цицерон заметил, что выражение лица гостя не изменилось, когда он услышал новости об одном из своих сторонников. Цезарь улыбался, а Цицерон рассыпался в лести и благодарностях, но оба знали: один из них похитил у другого политическую власть и влияние, другой же — чрезвычайно возмущен этим обстоятельством.
Как свидетельствует Цицерон, ни о чем серьезно не говорили, много обсуждали литературу. Что бывший консул думал по этому поводу? Цезарь не был для него гостем, «которому скажешь: прошу сюда ко мне, когда вернешься», — одного визита было достаточно. Следующей остановкой диктатора была вилла Долабеллы. То был оратор, который когда-то пытался состязаться с Цезарем за народную поддержку, но сражался за него в Африке и Испании. Он также мог пригодиться диктатору. Когда свита прошла мимо виллы Долабеллы, Цезарь сидел на коне, а по бокам от него ряды воинов приветствовали хозяина поместья.
Цицерон заканчивает письмо этим почти кинематографичным образом римской власти. Оратор, который когда-то управлял судьбами народов в сенате, сейчас мог лишь сообщать друзьям известия о первом всаднике. Вопрос состоял в том, свергнет ли кто-нибудь вскоре этого всадника.
