— Кто она? — интерес к таинственной незнакомке в этот миг был бы воспринят как естественный литературоведческий, деловой.
— Жена нашего автора, — в нём не было ни намёка на смущение, стыд или испуг, что измена раскроется, а такая непробиваемая защита напрягла Аллу. — Как ты думаешь, в обоих детективах текст писал один человек или всё же двое?
— Один, двое… Почему ты спрашиваешь?
— У неё есть муж, — задумчиво начал Алексей.
«Муж, — на Аллу нахлынула злость из-за того, что бойфренд разбирается в чужой семье и озабочен сомнениями по поводу женщины. — У неё! Вот шалава».
— Я видел Сергея Климовича. Они приходили к нам вместе, — продолжил Астролягов. — Он аутист какой-то. Совершенно не умеет общаться с людьми. Его из военной прокуратуры по здоровью уволили. Всё за него делает жена. Она и договоры подписывает, и с редакторами общается, а муж уткнулся в блокнот и всех игнорирует.
— Объелся груш, — заключила Алла, ей стала противна эта пара и она решила передать неприязнь Алексею. — Тогда она текст пишет, без вариантов. Муж, в лучшем случае, сюжет разрабатывает, а то и просто советы по криминалистике даёт.
— Возможно, — пробормотал Алексей. — У Климовичей безумие в роду. Наследственное и передаётся по мужской линии. Вместо кризиса среднего возраста начинает крыша течь и, в отличие от кризиса, не проходит, а только усугубляется.
— Чего ты от него тогда хочешь? Не удивлюсь, если эта тётка и сюжеты сама придумывает.
«Писателю всегда нужно, чтобы ему кто-нибудь помог», — в голове словно заговорила Алла Владимировна. Она привыкла так считать, ведь других писателей близко не знала.
— Посильная помощь, — пробормотал он.
Бойфренд не питал антипатии к этой бабе, и Алла постаралась внушить отторжение, но не поливая шалаву в открытую, а через мужа.
— Если у человека плохо с башкой, как он что-либо годное напишет? — резонно вопросила она, обращаясь как журналист к журналисту. — Помнишь редакционных сумасшедших, что в газету свои бредни несут?
— Некоторых даже печатают, — хмыкнул Астролягов.
— Письма мы печатаем или статью. Мелкую форму, а тут роман. Никто не осилит крупную форму, вышедшую из-под пера придурка.
— А как же Хайдеггер и Ницше?
— Они в своём сегменте хороши, когда их читают такие же долбанутые, а не обыватель, которому охота развеяться, — затараторила Алла, терпение всё же кончилось, и её понесло. — Ты же постоянно жалуешься на идиотов, рукописи которых заворачиваешь. Всё очень просто, милый. Сумасшедших легко отличить от нормальных людей даже на экране. У дураков мысли путаются. Болезнь мешает им связно излагать. Они могут быть хитры, многословны, но их рассуждения всегда поверхностны. Их выдаёт отсутствие глубины и широты охвата. Психи могут удивлять ложным глубокомыслием, которое раскрывается, стоит применить к нему логику. Скорбные разумом не осиливают длинную цепочку причинно-следственных связей. Это, как я помню, называется цельным полотном романа? А если автор не в состоянии связно думать, достаточно для написания крупной вещи долго, как он напишет хорошую вещь? Ты быстро заметишь, как она разваливается на куски. Так и можно отличить сумасшедшего автора от просто бездарного. Бездарный пишет прямолинейно и скучно, безумный — отрывисто или тягомотно, если шизофреник вытуживает текст, или поток сознания в маниакальной фазе биполярного расстройства, опять же бессвязный.
