.
Черчилль был не единственной стороной, оставившей реминисценции об этом периоде. Сохранилось также мнение и самого Лоуренса, признававшегося, что у него был «план действий и знания», а у его патрона – «воображение и смелость их реализовать», а также прекрасная осведомленность о «политической процедуре»[161]. Оценивая свою работу в колониальном ведомстве, Лоуренс характеризовал ее как «самую лучшую, которую я когда-либо выполнял»[162].
Деловые отношения между двумя джентльменами быстро переросли в дружеские. Лоуренс был одним из тех, кто поддержал Черчилля после его неожиданной отставки 1922 года[163] и поражения Консервативной партии на выборах 1929 года[164]. Он стал одним из самых желанных гостей в Чартвелле. По воскресеньям он часто приезжал в поместье на своем любимом мотоцикле Brough Superior SS100, привязанность к которому со страстью к быстрой езде в итоге стоила ему жизни[165].
Дочь политика Сара запомнила Лоуренса как «невысокого, худощавого человека с очень мягким голосом и тихими манерами», которые контрастировали с шумным стилем ее отца. Но Черчилль нередко уходил в тень, давая своему гостю возможность повести разговор, увлекая аудиторию своим шармом и обаянием[166].
Сестра Сары Мэри тоже оставила воспоминания о полковнике. Больше всего ее поразило необычное арабское одеяние Лоуренса[167]. Оно же произвело впечатление и на Черчилля, который искренне восхищался арабским нарядом своего друга – белоснежной туникой, доходящей до лодыжек, и белоснежным платком на голове, удерживаемым головным обручем – игалем. Он и сам знал толк в оригинальных костюмах и ценил внешние эффекты. В конце жизни у него скопится внушительная коллекция предметов гардероба: мантия ректора Бристольского университета, форма полковника 4-го гусарского полка и коммодора Королевских вспомогательных военно-воздушных сил, костюм для тропиков и комбинезон «сирена», мундиры старшего брата маячно-лоцманской корпорации Тринити Хаус, члена Тайного совета и лорда-хранителя Пяти портов, не считая ковбойской шляпы, а также тапочек с вензелем У. С. Ч.
Описывая наряд своего друга, Черчилль указывал, что «благородные черты лица Лоуренса, его глаза, наполненные огнем и интеллектом, его точеные губы эффектно смотрелись в обрамлении ниспадающей ткани. Он выглядел таким, каким был: похожим на одного из величайших князей природы»[168]. Сам полковник также придавал особое значение своему наряду, указывая в «Двадцати семи статьях»
