После четырех часов езды мы увидали вдали строения станции Итон, откуда нам прислали оленей. Как только олени почуяли знакомое им жилье, они ускорили свой бег, и мы доехали до станции прежде, чем стемнело. Мы выкарабкались из саней с чувством глубокого облегчения: долгое и опасное путешествие было окончено.
Все население станции выбежало встречать и радостно приветствовало нас.
Мы описывали свои злоключения и удивлялись ярости и неукротимости наших оленей, а один из служащих станции рассказал нам, до чего доходит ярость и неукротимость этих животных, когда их потянет к Северному ледовитому океану.
Вот его рассказ.
На далеких северных равнинах, милях в ста от моря, посреди лапландской деревни, молодой северный олень подымает свою широкую морду к северу, откуда дует ветер и устремляет неподвижный взор в беспредельное пространство; пока он так стоит, можно сосчитать до ста. С этой минуты оленем овладевает беспокойство, но пока он еще одинок.
На следующий день в стаде уже с дюжину оленей перестают щипать мох и подымают голову, вдыхая ветер. Когда лопари замечают это, тревога в становище растет с каждым днем.
По временам все стадо молодых оленей замирает на месте и с широко раскрытыми ноздрями, тяжело дыша, пристально всматривается в даль; потом начинает беспокойно толпиться и бить копытами по мягкой почве. Они перестают повиноваться человеку, и трудно запрячь их в легкие санки.
Дни идут. Лопари с возрастающей бдительностью стерегут оленей, хорошо зная, что случится рано или поздно. И, наконец, в сумеречном свете северного дня огромное стадо начинает двигаться. Порыв охватывает всех одновременно и неудержимо, все головы направлены в одну сторону.
Они движутся сначала медленно, продолжая обрывать там и сям кустики моха, растущего всюду в изобилии. Скоро медленный шаг переходит в рысь; стадо скрывается, а лопари спешат собрать последнее неуложенное имущество.
Все огромное стадо разом меняет рысь на галоп — на головокружительную скачку; отдаленный топот дружного бега слышен в становище в течение нескольких минут — олени бегут к полярному морю напиться соленой воды. Лопари идут за ними следом, с трудом таща нагруженные сани по широкой тропе, протоптанной тысячами бегущих животных.
Проходит день в пути; море еще далеко и протоптанная оленями дорога еще широка. На следующий день она становится уже; на ней появляются пятна крови; вдали, среди неизмеримой равнины, зоркий глаз лопарей различает прямо впереди себя темный, неподвижный предмет, и еще такой же, а там еще.
