И Скрудж сдержал свое слово. Он сделал все, что обещал Бобу, и даже больше, куда больше. <…> И таким он стал добрым другом, таким тороватым хозяином, и таким щедрым человеком, что наш славный старый город может им только гордиться. Да и не только наш – любой добрый старый город, или городишко, или селение в любом уголке нашей доброй старой земли
[Там же].
Скупец преображается, как в каком-нибудь средневековом exemplum, поучительном моралите, вероятно, последнем средневековом exemplum, написанном посреди XIX века. Алчность с хеппи-эндом? И не с мольеровским хеппи-эндом, когда скупец вновь счастливо встречается со своим богатством, а с таким, в котором он от него счастливо отказывается? Скупец, который проигнорировал, перехитрил свое желание, освободился, неожиданно открыл в себе любовь к ближним? Конечно, сказка для детей, a fairy tale to finish all fairy tales – вещь еще более невероятная, чем если бы жаба превратилась в принца. Возможно, существует избавление от похоти, обжорства, лени и скупости? Выглядит это абсолютно неубедительно, проще освободиться от всего другого, касающегося удовольствия и плоти.
Прежде чем идти дальше, я бы хотел сделать небольшой экскурс. Скупость имеет свою риторику, и риторика скупости, вы не поверите, тоже скупа. Она, так сказать, отсылает к самой себе. Скряга скупится не только на материальные блага и деньги, но и на слова. Он не растрачивает слова без пользы и понапрасну, а, напротив, максимально их экономит. Если сам он живет по-спартански, то и способ выражаться у него спартанский, то есть лаконичный[17]. Вспомним сцены из Мольера, когда Гарпагон на все возражения против свадьбы своей дочери с уродливым, но богатым стариком отвечает одной и той же краткой репликой – «без приданого».
Валер. Вы правы – это все решает. Однако же найдутся люди, которые, пожалуй, скажут, что надобно считаться с девичьим сердцем, а при таком неравенстве в летах, в характерах и в чувствах брак сулит плачевные невзгоды. Гарпагон. Без приданого! (I/5)
[Мольер 1957]
И так еще три раза. Аналогично скуп на слова и диккенсовский Скрудж в ответ на приглашение племянника провести рождественский вечер с его семьей.
– Но послушайте, дядюшка, вы же и раньше не жаловали меня своими посещениями, зачем же теперь сваливать все на мою женитьбу?
– Честь имею! – повторил Скрудж.
– Да я же ничего у вас не прошу, мне ничего от вас не надобно. Почему нам не быть друзьями?
– Честь имею! – сказал Скрудж
