– Цела? – крикнул Францес, дернув ее за плечо.
– Да, командир, – ответила машинально.
– Что? – переспросил он. Мира поняла, что кричит не от гнева. Его оглушило, и он плохо слышит.
– Быстро на батарею, – сказал он, – легат требует заткнуть орудия.
– Исполняю, – нарочито громко крикнула, – командир, – и метнулась к коням, возле которых уже суетились другие.
Недовольно заржавшему Звезде торопливо сунула специально сохраненный кусок хлеба. К шуму, взрывам и выстрелам он приучен, но не любит в таких случаях отсутствия хозяйки. Тот принялся жевать, пока седлала. На самом деле ему с вечера задала корм, и голодным точно он не был, но после хлеба еще последует морковка, которую жеребец обожает. А снаряды все продолжали падать с грохотом, иногда достаточно близко. По лагерю били не меньше четырех орудий, но разрывы были и на позициях.
Когда она примчалась на редут, тамошние пушкари вовсю палили куда-то, не обращая внимания на близкие попадания.
– А то мы не понимаем, – сказал старший артиллерист с квадратом сотника на плече, когда, соскочив, подбежала и передала приказ.
В отличие от остальных легионеров верх у шапок пушкарей был черным, но в остальном система званий не отличалась.
– У них там такие же от зверомордых в лесу спрятаны. Только по пороховым облакам и определяются.
– Три пальца вправо, – закричал наблюдатель с подзорной трубой, – направление на кривое дерево, сотня локтей дальше.
Артиллеристы кинулись разворачивать ствол, упираясь в колеса. Что-то подкрутили, поправляя прицел, и выстрел отбросил пушку назад, а ядро полетело к лесу, оставляя заметный след от горящего фитиля. И тут батарею накрыло. Сразу четыре снаряда упали в расположение. Один разворотил с трудом воздвигнутый бруствер, второй упал далеко сзади, никому не причинив вреда, но два угодили внутрь редута. Попадание в зарядный ящик стоявшей с краю гаубицы было страшным. Лошади, люди – все моментально погибли. Отлетевшим куском дерева пробило грудь ее жеребца, и он жалобно стонал, глядя на хозяйку плачущими глазами. Мира подошла нетвердо, извлекла из седельной кобуры подаренный после Массалии отцом револьвер, приставила к уху благородного животного и, зажмурив глаза, выстрелила. Нельзя заставлять его бессмысленно мучиться. Потом пошла к уничтоженному орудию проверять пострадавших.
Четырнадцать человек разом посекло осколками. Лишь один еще был жив, но и ему недолго осталось. Из разорванного живота вылезли наружу сизые кишки, лицо посерело.
