– Смотри, – говорю, – за потери с тебя спрошу.
– Поэтому требушеты уже готовы, а напалм не швыряем. Если позволено будет, – и, не дожидаясь разрешения, – а зачем? Ну сожжем чего, так даже не узнаем. Отсюда не видно.
– Чтоб место в трюмах освободить, – абсолютно серьезно говорю.
Изначально на каждый корабль грузили по десятку бочек. Чтоб не пропало разом все заготовленное, утони один транспортник.
– Тогда используем, чтоб не пропало, – скалится Николай.
Кажется, он не поверил, а зря. Вместимость даже грузовых кораблей плевая. Тонн на двести – пятьсот. Это без учета экипажа и легионеров с их вооружением. И куда прикажете совать трофеи, когда одних полевых пушек в Арсенале почти сотня, несколько тысяч ружей плюс десятки тысяч бочек с порохом, селитрой, бронза, медь, олово во множестве слитков, не считая деталей амуниции солдата и его вооружения. Да одним этим добром можно забить все трюмы. А надо еще проверить пушки на стенах. Их там десятки. Большинство мало пригодны на что-нибудь, сплошное старье, зато сам металл на дороге не валяется. Лафеты лишнее, а сами стволы пригодятся.
И это только основное. А прямо сейчас стрельба возле главных ворот окончательно затихла. Навстречу мне бодро протопали добрых пять сотен второго легиона, сзади за каждым отрядом громыхали неизвестно откуда взятые телеги. Командир при моем виде рысью подбежал и доложил о начале операции. То есть блокированные прежде кварталы начнут методически зачищаться. Система многократно отработана, и все прекрасно знают свой маневр. Сначала предложение сдаться с обещанием не трогать. Кто не отопрет, сам виноват. Двери выломают, и внутри будет царить право сильного. При сопротивлении всех убьют без малейшего колебания. Кто сдастся, у тех заберут все ценное, перевернув дом, но самих не тронут, если только не относятся к определенным профессиональным категориям, которых приказано забрать с собой. Затем переходят к следующему дому. Можно назвать последовательным грабежом, так оно и есть. Три самых больших квартала, где проживают бедняки, трогать вряд ли станем, если будут сидеть тихо.
– Dominus![21] – кричит из-за спин легионеров женщина. – Пожалуйста!
– В чем дело? – спрашиваю у десятника.
– Начальника хочет, – отвечает тот. – С нами говорить не желает.
– Из этих домов?
– Не хозяйка, больше на прислугу похожа.
– Ну давай сюда, послушаю.
Вблизи оказалась достаточно симпатичной, рыжеволосой, что многими ценится, и с заметным животом. Не меньше шестого месяца. Растрепанная, в вытертом до белизны домашнем простеньком платье, но материя изначально не самая дешевая.
