На пороге стоял подросток лет четырнадцати, крепкий и толстощекий, одетый в зеленый суконный костюм и такую же зеленую шапку с золотистой кокардой. Через плечо у него висела довольно большая кожаная сумка.
Я невольно вспомнила знаменитые строчки: «Кто стучится в дверь ко мне с толстой сумкой на ремне, с цифрой пять на медной бляшке, в синей форменной фуражке? Это он, это он, Ленинградский почтальон.» Улыбнулась, глядя на его важное лицо и дождалась вопроса.
— Кёрста Элен Дюрайн?
— Да.
— Распишитесь.
Мальчишка протянул довольно потрепанный разлинованный блокнот и слегка обгрызенный карандаш. Я чиркнула какую-то загогулину, надеясь, что это сойдет за подпись. Мальчишка порылся в сумке и вручил мне небольшой узкий конверт без марок и адреса, зато с восковой печатью.
На конверте каллиграфическим почерком было написано: «Кёрсте Элен Дюрайн, гостиница «Лаундгранд»». Я порылась в кармане и вручила просиявшему почтальону корн. Не знаю, нужно ли было это делать, но мне кажется, что система чаевых существует везде.
В записке мэтр Форшер просил меня навестить его по возможности — сегодня или завтра, в связи, как он написал «со вновь открывшимися обстоятельствами дела».
Оставив Эжен на Линка я отправилась в контору мэтра. Ждать пришлось недолго и, как только очередной посетитель удалился, кёрст принял меня.
— Кёрста Элен, я, признаться, еще не нашел времени заняться вашими бумагами, но сегодня утром у меня была посетительница, которая предъявила мне копию завещания вашего отца.
— Посетительница?! Кто она такая и как она узнала о вас?
— В газете «Новости Сент-Тирона» есть раздел, где в обязательном порядке перечисляются все наследственные и опекунские дела, и имя законника, который ими занимается.
Мэтр помолчал и, как мне показалось, чуть смущенно продолжил:
— Думаю, кёрст Эжен, что эта женщина, трок Брюкон, ну, как бы это сказать… Это приятельница вашего отца.
Я поняла, что кёрст Форшер говорит о любовнице папашки, но все еще не понимала, зачем он меня вызвал. Мэтр устало потер виски, вздохнул и положил передо мной лист плотной веленевой бумаги, исписанной крупным и четким почерком.
— Вот, кёрст Элен, завещание вашего отца. Оно находилось в той же папке, что и документы, подтверждающие собственность на дома. Прошу учесть, что второй экземпляр находится у той самой трок Брюкон.
Я пробежала глазами завещание, а потом прочитала второй раз, более внимательно. Краска залила мне лицо. Даже подыхая, папашка ухитрился напакостить своим детям. Согласно этой бумажке наследниками его имущества являлись всего два человека. Я, как его старшая дочь, и эта самая девка — Брюкон. О младших детях в завещании не было ни слова!
