И закончила, закрывая за собой входную дверь Изольдиной квартиры:
– Потому что труд сделал из обезьяны человека!
***
«Что же теперь, никто со мной дружить не будет, потому что я кабачковую икру не закатываю? – с тоской думала Изольда Матвеевна. – Так я научусь. Такую вкуснятину закатаю, что они пальчики оближут! Еще рецепты у меня просить будут. Позавидуют еще моей кабачковой икре».
Изольда Матвеевна натянула шляпку и понеслась на рынок.
– Почем кабачок? – спросила она у первого же попавшегося прилавка.
– Кручу-верчу, кабачок показать хочу! – отозвался продавец из солнечного Азербайджана. – Смотри, какой кабачок-зеленый бочок! По пятьдесят рублей килограмм отдам.
– Мне для кабачковой икры, – душевно пояснила Изольда Матвеевна.
– Для вкусный икор еще розовый помидор! – снова стихами ввернул продавец.
– Да? – растерялась Изольда Матвеевна. – А еще что нужно?
– Свекла! – вошел в раж житель Азербайджана: у него закончились стихи. – Капуста, кинза, болгарский перец, соль, чеснок, уксус, морковь…
Изольда Матвеевна переложила половину прилавка себе в холщовую сумку и спросила застенчиво:
– Варить-то как?
– Все чистишь, режешь, складываешь в чан и тушишь. Потом уксус вливаешь, – не моргнув глазом ответил продавец, – и блендером перемешиваешь.
***
«Блендера-то нет! – размышляла Изольда Матвеевна уже ближе к ночи. – Надо сварить половину и посмотреть, что получится. Как бы не опозориться».
Взгляд ее упал на икону Казанской Божьей Матери, и ей стало немного стыдно перед ней. Изольда Матвеевна погладила лик указательным пальцем, оставив дорожку в пыли, как слезу, и прошептала:
– Прости, надо крутиться. Точнее, банки крутить. Мы в миру закатанной кабачковой икрой спасаемся.
«И чего, интересно, меня в монастырь не взяли? Теперь старухи надо мной потешаются. Провела бы старость монахиней, не такая уж я и немощная, – размышляла Изольда Матвеевна, нарезая овощи и складывая их в большой чан. – Курам на смех: я на старости лет консервы на зиму делаю! Как в послевоенное время, когда серую капусту собирали на полях и солили».
Чан был водружен на газовую плиту, и тут взгляд Изольды Матвеевны упал на открытый молитвослов. Она снова испытала угрызения совести, на этот раз более сильные. Старуха посмотрела на чан, потом на молитвослов, и сказала чану, словно извиняясь:
– Я на минуточку.
Чан утробно булькнул, а Изольда Матвеевна принялась читать акафист Божьей Матери.
***
«Ну и дрянь эта ваша кабачковая икра! – в полшестого утра размышляла Изольда Матвеевна, разливая по банкам темно-бурую от свеклы, вонючую от уксуса овощную слякоть. – Наверное, что-то не так сделала. Надо бы у Катьки рецепт спросить… А как спрашивать-то? Показать себя неумехой?»
