«Не спасла свою душу, не спасла. А ведь жить-то осталось совсем мало!»
В дверь позвонили. На лестничной площадке стояла испуганная Галина:
– А плата-то, плата? – бормотала она.
Изольда Матвеевна, не одеваясь, достала из тумбочки и кинула ей пятьсот рублей.
По всей квартире растекались лужи, с домашнего телефона свисала мокрая мочалка.
Старуха прошла на кухню, сняла с газовой плиты ароматный борщ и вылила его в унитаз, с тоской глядя, как куски курицы крутятся в сливе. Следом отправились и остатки колбаски.
«Не отмолить будет, не отмолить!» – с тоской думала Изольда Матвеевна.
Она натянула грязную ночную рубашку, села за стол и уронила голову на руки.
– Тунеядка ты, Изольда! – грустно покачала головой баба Катя. – Неинтересно с тобой дружить: крючком ты не вяжешь, цветы – и то не поливаешь.
И кивнула на пыльную полузасохшую герань на окне.
– Я Богу молюсь, – степенно ответила на обвинения Изольда Матвеевна. – В храм хожу.
А в голове шевельнулся червячок:
«Чего это она со мной не хочет дружить? Можно подумать, она лучше меня!»
И тут Изольда Матвеевна почувствовала себя так, словно ее не принимают в октябрята или, в крайнем случае, исключают из пионеров.
– Что с того, что ты молишься? – стервозно протянула Катька. – Тебе и молиться-то не за кого.
– Я за весь мир молюсь… и за себя немного, – принялась оправдываться Изольда Матвеевна.
– Гордыня это в тебе: молиться за весь мир – дело монахов. Я вот записочку отнесу в храм, и все – пусть батюшка за нас молится, он для этого и существует.
– Ты не понимаешь, Катерина! – с жаром принялась объяснять Изольда Матвеевна. – Я молитвенный труд несу: душой молюсь, иногда до самого утра.
– Вот еще, делать нечего! – снова стервозно возразила баба Катя. – Ночью спать надо после трудов праведных. Вот я как закатаю за день тридцать литров кабачковой икры, так и сплю как младенец. В шесть утра встаю и до самой ночи без продыха – всю семью кормлю, семья-то большая. Жить надо как все: трудиться день и ночь, а не Богу молиться.
– Ты не понимаешь, Катька! – рассердилась Изольда Матвеевна. – Мое призвание – молиться, я даже в монастырь уйти хотела.
– Что ж не ушла?
– Не взяли, – обиженно махнула рукой Изольда Матвеевна. – Сказали, что в моем возрасте только в богадельню. А из меня прозорливая старица могла бы получиться.
– Вот и живи в миру, – уже миролюбиво отозвалась баба Катя. – В миру-то чем спасаются? Кабачковой икрой. За каждую банку Господи Иисусе списывает по одному грешку…
