Но любимая услышала и обернулась, бросилась ко мне. И я мгновенно простил всё и всех. Хранительницу всегда до глубины души оскорбляла несправедливость, вот и сейчас она кинулась на защиту, а я запоздало понял, как сглупил.
Собственная беззащитность теперь, когда Таша смотрела прямо на меня, убивала. И без того погано, но оказаться слабым в её глазах… Я стиснул зубы от злости на самого себя, но тут её взгляд встретился с моим, и любимая, словно наткнулась на невидимую преграду, замерла в нескольких шагах от меня. Нежные губы дрогнули, золотистые глаза затуманились и…
Хранительница, будто окаменев, всматривалась в моё лицо, а у самой такой вид… Непонимающий, ошарашенный и отстранённый. Словно… и вправду не помнит меня. Совсем. Почему? Сердце кольнула тупая игла разочарования и боли, но несмотря на это я почти задыхался счастьем близости чуда. Она ведь рядом! Я почти чувствовал тепло её тела, ласкал взглядом каждую чёрточку дорогого лица.
Родная моя, любимая! Как же так… Чем я обидел тебя, чем оттолкнул? Ведь ясно вижу, инкуба не любишь. Значит, не он причина твоего бегства. Ещё несколько дней назад ты тянулась ко мне всей душой. Вздрагивала, стоило прикоснуться, и золотистые глаза светились любовью ярче всех солнц бесконечного множества миров. Моё доверчивое хрупкое счастье, на него ты смотришь иначе. Не так…
— Ну же, Ташенька, — попытался вернуть девушку к реальности инкуб, позвав сладким до омерзения голосом и взял Хранительницу за руку.
От вида его пальцев на локте любимой я рванул верёвки, раздирая кожу на запястьях в кровь, но держали меня крепко. Слишком крепко…
— Иди к себе, — потребовал он и продолжил с фальшивой заботой: — Я скоро приду. Видишь, тебе уже ничего не угрожает.
Не угрожает? Он имеет ввиду меня?! Скотина! Что этот ублюдок напел Хранительнице? Осознание затуманило разум, и я вновь дёрнулся в безуспешной попытке освободиться. Ещё миг, и закричал бы в голос, кого здесь стоит опасаться Таше, но почувствовал, как клинок одного из цепных псов инкуба вспорол кожу на спине ровно напротив сердца. Недвусмысленный намёк…
Я замер. Не хватало ещё напугать Хранительницу! Трудно представить себе, как ей будет плохо, если меня убьют на её глазах. Путь она меня не помнит, но это же Таша! Она даже за своего предполагаемого убийцу переживала, когда мы озвучили перспективы подонка, который подкинул в её комнату ортану[5].
Потому я стоял неподвижно и молча, глядя в золотистые глаза и моля Небо, чтобы меня убивали где-нибудь подальше, лишь бы она не видела. Пусть убьют. Безразлично. Главное, чтобы в этих глазах не было слёз. Всё равно я сейчас — обуза, не помощник.
