Он всё говорил и говорил, а я стояла и молча слушала, как с каждой фразой растёт нагромождение лжи. Слушала и не слышала. Смотрела в красивое лицо блондина, а видела зелёные глаза с вертикальным зрачком и упрямо сжатые губы… Хартада!
Это был он, тот самый мужчина из моего видения! Пусть не помню лица, но, даже не назови Ирвин его расу, всё равно. Могла бы ещё узнать по голосу, но говорить пленнику не дали. От мысли, каким образом ему помешали, руки сжались в кулаки сами собой. Как помочь, если самой попыткой защитить сделаю лишь хуже! Как?!
Прикосновение блондина жгло сквозь платье огнём, но я послушно шла рядом с мужчиной, который бережно обнимал за плечи и лгал. Бесконечно лгал, обвиняя Хартада во всех грехах.
— Не волнуйся, Таша, — почти у дверей моей комнаты улыбнулся он. — Теперь у тебя есть я. Пока мы рядом, я позабочусь, чтобы тарухан не смог больше навредить тебе. Ты ведь веришь мне, любимая? Этот предатель поплатится за все горести, которые тебе принёс.
Он потянулся ко мне, чтобы поцеловать, и я отшатнулась — не выдержала. Стыдно и глупо, но, как ни старалась держать себя в руках, банально сорвалась.
— Я тебе не любимая, и не смей меня так называть! Я Хранительница Несущего Надежду! А тарухан не предатель! Слышишь, скотина ты смазливая?! И если хоть один волосок упадёт с его головы, я не знаю, что сделаю!
— Вот, значит, как, — побелев от злости, Ирвин толкнул меня к стене, прижал всем телом к деревянным панелям и зашипел: — А любишь ли ты меня, милая?!
— Размечтался! После всего ненавижу тебя, гоблин ты стриженный! Мститель недопечённый! — почти завизжала, окончательно теряя контроль над собой. — Какое твоё собачье дело, предал нас Хартад, или нет? Даже если и так, это не тебе его судить! И не суй свой длинный нос в чужую лоханку!
— Значит, лишь раз увидев тарухана, ты меня отталкиваешь?! Из-за него?! — прохрипел инкуб, вдавливая меня в стену. — И это моё дело. Ты — моё дело.
— Из-за тебя, глухня озабоченная! — выкрикнула, изо всех сил вырываясь и уворачиваясь от его губ. — Это не Хартад, а ты всё время лгал! Это ты чуть не убил меня своей отравой! Ты едва не изнасиловал! Ты! Ты!! Ты!!!
Я колотила его по спине, плечам — везде, куда только могла дотянуться, но Ирвин словно обезумел и, ухватив за запястья, дёрнул мои руки вверх. Чего-чего, а силы ему не занимать. Что против него мои жалкие потуги? Я оказалась зажатой между двумя стенами: каменной и живой.
— Я же люблю тебя, — на миг прикрыв глаза, он прислонился виском к моему лбу. — Как ты не понимаешь?! У меня не было выбора!
