Картинка, которую я вижу глазами Птицы, трясется и вызывает тошноту. Там, с белой вспышкой, из тумана атакует хундун-Металл. Его тело подсекает лапы Птицы, и мы оступаемся. Мир вокруг начинает вращаться, словно меня кинули в смерч, оставив лишь тонкую нить, соединяющую с хризалидой. Отчаянно хватаясь за нее, я пытаюсь отбросить хундуна тем крылом, которым могу управлять. Но Ли Шиминь делает то же самое другим крылом, и из-за несогласованности наших действий Птица лишь бесцельно хлопает крыльями и спотыкается.
«Уступи, – молит какая-то предательская часть меня. – Позволь ему разобраться».
«Нет!» – вопит все остальное.
Я не могу отказаться от контроля, который заполучила. И мне плевать, что мы оба можем погибнуть.
Пока наши духовные формы катаются в реальности инь-ян, мы выплескиваем заряды ци из клюва хризалиды. Это единственное, что мы делаем вместе, но мы не координируем выплески. Потоки ци вылетают неравномерно, некоторые мощным рывком, другие слабыми струйками. Это чудо, что хундун вдруг умирает, разлетаясь яркими брызгами в густом тумане.
– Красная Птица, вы потеряли управление!
Мы оба отвечаем на это лишь придушенным воем. В досаде и бешенстве мы сталкиваемся снова и снова, сковывая путами, давя разум друг друга. Жар и давление в груди хризалиды вздымаются до пиковой высоты. Но в этом нет ничего обнадеживающего, как было, когда трансформировалась Лисица. Просто, похоже, сейчас все взорвется…
Теплая кровь капает из ноздрей, и это приводит меня в чувство. Разум колышется, словно его только что вытолкнули из глубоководного шторма. Пытаюсь вытереть нос, но не нахожу сил, чтобы пошевелить руками.
Два копья белого туманного света прорываются из темноты. Пахнет металлом. Я что, заснула в сарае для инструментов? С чего бы мне…
Что-то крупное шевелится позади меня. Звенят цепи.
Я раскрываю опухшие глаза. На меня обрушиваются факты, но они лишены всякого смысла. Доспехи разомкнуты, мои пальцы лежат на подлокотниках кресла инь. И между ними – никаких холодных пальцев трупа.
С шелестом застегивается молния. За моей спиной Ли Шиминь поднимается и покидает кресло, задев меня коленом по плечу.
Он выжил? И я тоже?
Что?
Как?
Мы завершили битву? Разве не предполагалось, что один убьет другого?
Думать об этом мучительно, поэтому я прекращаю. Тяжелые шаги громыхают по направлению к люку, им вторит ритмичный звон цепи. Кровь по-прежнему течет из носа и скапливается между губами. У нее вкус железа. Слова пытаются продраться наружу из глотки.
