Балет моей жизни | страница 26
В балете «Корригана» мы превращались в бесенят. В тот вечер папаша Саломон превзошел самого себя, гримируя нас, и сделал наши лица ужасающе безобразными. Бесенята, числом двадцать, должны были прятаться в нише под сценой, а потом в нужный момент быстро подняться по лесенке, выпрыгнуть на сцену и сразу же начать танцевать. В восемь лет я была довольно маленького роста и всегда стояла первой в очереди на лесенку, но с возрастом отходила все дальше назад, потому что сначала выпрыгивали самые низенькие. Когда, по понятным физическим причинам, я оказалась в самом конце очереди, стало понятно, что время играть бесенка прошло.
Тем, кто стоял дальше всех, все время приходилось держать ухо востро: они должны были галопом выскочить на сцену, не задерживаясь, чтобы успеть подхватить движения тех, кто уже начал танцевать.
Когда я была уже большой девочкой, то также участвовала в «Таис», где танцевала с некоторыми своими одноклассницами в красивой интермедии. Мы изображали маленьких комедианток, следующих за куртизанкой, кружились вокруг нее, с розой в одной руке и маской в другой. Дельма[28] пел партию Атанаэля, а роль Таис исполняла сама Сибил Сандерсон! Потрясающе красивая пластика, изящная фигура и покоряющее очарование, исходившее от нее, вызывали всеобщее восхищение. Серебристому голосу и музыкальности ни в чем не уступали и другие ее таланты.
Одно из ее выступлений особенно запомнилось благодаря пикантному происшествию, о котором потом долго говорили. В конце первого акта Таис должна была подняться по лестнице, предположительно из мрамора, и провожать взглядом удалявшегося Атанаэля, оперевшись рукой о колонну. Мы, замерев в неподвижности, любовались изящной позой артистки и следили за каждым ее жестом. В тот вечер, когда она оперлась белой рукой с большим золотым браслетом о колонну, раздался еле слышный треск: одна из пряжек, скреплявшая на плечах тунику, сломалась, туника упала на талию, слегка обнажив прекрасную грудь. Потеряв голову, мы принялись шептать изо всех сил, пытаясь привлечь ее внимание: «Мадемуазель! Мадемуазель!» Но в шуме аплодисментов Сибил не слышала наших слабых голосов, потому что аплодисменты были такими воодушевленными: неожиданный вид прекрасной груди удваивал удовольствие, полученное от необыкновенного выступления певицы!
Клео в сценическом костюме
Мы же были в ужасе. В наших глазах это происшествие равнялось греческой трагедии, и мы искренне жалели «бедную» Сандерсон, жертву такого несчастья… а она сама от души смеялась!
