Из Екатеринодара Ришельё отправился в Тамань, пересек Керченский пролив и оказался в Крыму.
После Кафы дороги кончились, проехать можно было только верхом. Весь багаж (палатки, кухонную утварь, посуду, постели) нагрузили на 20 вьючных лошадей. В Судаке к свите Дюка присоединились два врача, три полковника, шесть татарских мурз, два купца — француз и генуэзец, немецкий рисовальщик, близкий друг губернатора Кафы генерала Феншоу. Говорили по-русски, по-французски, по-английски и по-турецки. Близ Гурзуфа гражданский губернатор Тавриды Андрей Михайлович Бороздин устроил гостям пир в прекрасно обставленном шатре; к блюдам изысканной французской кухни подавали шампанское лучших марок. А накануне Дюка потчевали бараниной по-татарски…
Юрист и известный писатель Павел Иванович Сумароков, побывший в Гурзуфе в 1803 году, так описывает это место: «Ни восход, ни захождение солнца не выпускают в него раскаленных лучей, и единые хребты тех гор, лишь нежно освещенные, доставляют Гурзуфу вечную прохладу при приятном уединении. В Гурзуфе довольно садов, изобилующих красными, белыми фигами, равно другими плодами».
Море, горы, тенистые сады, тишина и покой… Чего еще нужно для счастья? Ришельё присмотрел для себя райское местечко. Всего за четыре тысячи рублей ассигнациями (восемь тысяч франков по тогдашнему курсу) он приобрел «довольно обширный сад, старый дом и небольшой участок земли», ранее принадлежавшие богатому татарину, умершему без наследников. Участок в 140 десятин находился между берегом моря и подножием горы Аюдаг. Убежденный, что окончит свои дни в России, Ришельё решил, что именно сюда он удалится на покой. Осенью 1808 года он вернется сюда и в торжественной обстановке заложит основание будущего дома, который построят на месте старой сакли. Архитектор, вызванный из Одессы (имя его неизвестно, по некоторым сведениям, он был немец), возведет трехэтажную виллу в неоклассическом стиле, с большими французскими окнами, выходящими в галереи, а немец-садовник из поместья Бороздина «Кучук-Ламбат» разобьет сад. Это произойдет нескоро, поскольку строительство в пустынном крае да еще в условиях бездорожья продвигалось крайне медленно. Заботиться об этом имении будет, естественно, Рошешуар, которому дядя в шутку даст прозвище «Гурзуф-паша»[37].
В Крыму Ришельё вновь встретился с графиней Потоцкой, которая обрадовала его своим намерением пополнить ряды жителей Одессы. Они подробно обсудили этот вопрос, и уже 5 сентября София Константиновна подала в Строительный комитет прошение об отводе ей под застройку территории «на Греческом форштате по улице между кварталами XLIX и LV» (то есть на улице, выходившей к приморскому обрыву). На прошении стояла собственноручная пометка Дюка, что он не возражает, хотя для удовлетворения просьбы графини пришлось изменить высочайше утвержденный в 1803 году план городской застройки. Поручителями выступили двое поляков, живших в Одессе. В результате улица, носящая ныне название Конная, которая должна была начинаться от моря, берет свое начало от особняка графини на улице, названной в ее честь Софиевской. Дом спроектировал Франческо Фраполли, а строили крепостные Потоцкой. Как раз в 1808 году в Одессе был освящен Свято-Никольский собор. Князь И. М. Долгоруков, посетивший Одессу в 1810 году, описал свое впечатление от храма: «Выстроен прекрасной архитектуры собор… он аналогичен базиликам Европы. Однако нет при нем соответствующей колокольни. Внутри церкви пол выстлан из черного мрамора, в центре разноцветные изразцы дают ему вид мозаического паркета. Приступки между колонн, по коим входят в храм, будут намощены лавой. Она уж выписана и заготовлена. Что может быть в новом вкусе того роскошнее? Жаль, что иконостаса нет хорошего: он писан на ширмах, затянутых холстом, наподобие полковых церквей. Утвари в соборе богатой нет, видно, что заботились о наружной красоте здания для города более, нежели о внутреннем благополучии дома Господня». В самом начале строительства особняка Потоцкой в Никольском храме обвенчали 12 пар крепостных графини и окрестили ребенка.
