В университете заметно был усилен полицейский и административный надзор. В раздевальной появились отставные солдаты. «Сперва их было всего 2–3, потом стало больше и больше, они появились и наверху в коридорах, и в читальне, и в буфете. Что это за личности, — вспоминал В. И. Вернадский, — мы не знали, нам о них ничего не объявляли, и некоторые считали их за таких же сторожей, другие за педелей[2]. Уже с самого начала происходили с ними столкновения. Первое столкновение произошло в раздевальной, где, как мне рассказали, один студент читал какую-то книгу, «служитель инспекции» подошел к нему и стал рассматривать, что это за книга. Тот прогнал его. Между тем разные столкновения стали происходить все чаще и чаще. То, когда несколько человек соберется и разговаривает, к ним подходит и прислушивается, то даже подходит и требует, чтобы не собиралось человека 3–4 вместе для разговоров и т. д.».
Петербургский университет бурлил. Он напоминал дискуссионный клуб, в котором на сходках дебатировались важнейшие вопросы студенческой жизни: поведение инспектора и сторожей, создания различных корпораций — землячеств, кружков взаимопомощи, самоуправления высшей школы. Взрыв возмущения притеснениями и мелкими придирками вылился в открытое волнение студентов Петербургского университета 27 октября 1881 года. Именно это событие, не освещенное в исторической литературе, подробно описано в небольшой записке, озаглавленной «Университетская история октября 27, 1881 года».
Владимир Вернадский как очевидец происходившего, явно не увлеченный, а скорее — уравновешенный наблюдатель студенческих сходок, показал самый процесс нарастания возмущения студентов. Его записка является ценным документом. Такого рода источники по истории студенчества весьма редки. В ней точно, почти протокольно описан ход конфликта, увлекшего массу учащихся, конфликта, внешне очень далекого от политических событий и развивавшегося на почве, казалось бы, чисто академической жизни. Детально воспроизведены нарастание недовольства студентов, быстрая смена неустойчивых настроений, взрывы эмоциональности, стремление немедленно воздать за несправедливость, «исправить» положение здесь на сходке, во что автор явно не верил. Воспоминания позволяют заглянуть в повседневную жизнь студентов, вынуждавшую их к протестам.
Бесцеремонность инспекции, пытавшейся не только подслушивать горячие юношеские споры и беседы, но и читать их корреспонденцию, заставила студентов обратиться к инспектору с вопросом, что за личности наводнили университет и каковы их обязанности. Тот объяснил, что это обязанность служителей инспекции следить за нравственностью студентов и за тем, чтобы они исполняли правила и пр. Все увеличивавшаяся толпа студентов, человек 70–80, стала требовать ректора. Обстановка накалялась. Настойчивые уговоры разойтись результата не имели. Студенты стали убеждать, что оскорблены поведением инспекции и что все эти истории одинаково касаются всех.
