Милюков | страница 61
Как видим, следуя примеру своих учителей, Павел стал приглашать студентов к себе на квартиру. Это стало возможным, поскольку уже на первом году чтения университетских лекций доход несколько возрос и он с женой смог переехать в значительно более комфортабельную квартиру на Плющихе, где прежде всего позаботился об устройстве кабинета и непрерывно растущей библиотеки: были куплены книжные шкафы и книги расставлены так, чтобы в любой момент можно было достать нужный том.
Впрочем, с читаемыми Милюковым специальными курсами не всё было гладко. Среди преподавателей стал распространяться слух, что своими новаторскими курсами истории древнерусской колонизации и исторической географии (они требовали серьезной подготовки и эрудиции не только в области отечественной истории, но и в смежных науках) Милюков будто бы опровергает позицию маститого Ключевского, считавшего, что в Древней Руси происходило неуклонное перемещение племен с юга на север (это давало ему основания рассматривать древний Киев как чисто русский город, что явно не нравилось сторонникам уже возникшего и активно пропагандируемого «украинизма», столь же обоснованно рассматривавшего Киев как древнюю украинскую столицу).
Базируясь на данных топографии, а также результатах археологических раскопок, Милюков показывал в своих лекциях, что наряду с основными переселенческими потоками, направленными на север, навстречу «южанам» двигались северные племена и таким образом происходило смешение; тем самым молодой ученый демонстрировал, что позитивные стороны и недочеты были как у Ключевского, так и у его оппонентов. Так или иначе, но Василию Осиповичу было доложено, что приват-доцент критикует его взгляды, и это внесло некоторое охлаждение в его отношение к ученику.
Критика с другого фланга последовала, когда Милюков опубликовал первую часть своих лекций по историографии (он несколько раз успешно читал этот курс начиная с 1886 года) — в приложении к журналу «Русская мысль», а вслед за этим самостоятельным изданием>{124}. На этот раз протесты раздались из кругов преподавателей Петербургского университета, где были возмущены, что автор покусился на авторитет одного из основоположников русской историографии Николая Михайловича Карамзина.
Действительно, отчасти под влиянием немецкой классической философии, отчасти в результате собственных наработок Милюкова в его курсе проводилась мысль, что следует отказаться от трактовки истории как случайной череды событий, к чему, по существу, сводился огромный двенадцатитомный труд Карамзина «История государства Российского», проникнутый официальной идеологией. Милюков не приводил пушкинскую эпиграмму на Карамзина, но, можно не сомневаться, знал ее:
