Помимо тематики, можно назвать еще два обстоятельства, обусловивших затянувшееся невнимание в историографии к интерполяциям. Во-первых, это специфический и подчас трудночитаемый почерк их составительницы (дешифровка почерка осложняется тем, что вставки написаны не по-русски; их язык – главным образом английский, а также немецкий и французский). Во-вторых, особого погружения требует манера изложения: отрывочные, часто бессвязные фразы не всегда взаимосвязанные фразы, изобилующие авторскими пометками и значками, не всегда хорошо поддаются адекватному смысловому переводу не только на русский язык, но и на присущую русской культуре систему образов. Перевод части интерполяций был опубликован в начале 1920-х гг. в сборнике фрагментов императорского дневника[238]. Однако он нуждается в существенном уточнении и серьезной доработке.
Но главная проблема изучения вставок заключается вовсе не в исправлении их русскоязычного варианта, помещенного в берлинском издании, и переводе остального массива интерполяций. Записи невесты и – позже – жены Николая II должны быть подвергнуты двойному анализу.
Во-первых, их необходимо идентифицировать с точки зрения происхождения. Какие-то из вставок сочинены непосредственно самой составительницей, а какие-то – позаимствованы из духовно-религиозных или литературных (также апеллирующих к христианским ценностям и морали) сочинений. Поэтому следует разобраться с авторством интерполяций и в случаях цитирования чужих текстов выявить их источники.
Во-вторых, надлежит проинтерпретировать выбор вставок, сопоставив их смысловое содержание с ситуациями, в которые они появились в дневнике. То есть предстоит понять, иллюстрацией каких событий стали те или иные интерполяции, каким событийным контекстом продиктовано их появление. Это особенно трудно, когда вставки оказываются как раз цитатами из посторонних источников и требуется расшифровать их метафорическое значение для переживаемого момента. Хотя и записи, сочиненные самой составительницей, порой непросто соотнести с фактами, касавшимися развития ее отношений с цесаревичем (или уже императором). Дело в том, что датировать интерполяции можно лишь приблизительно. Они заносились на еще пустовавшие страницы, на которых дневниковые записи появились только спустя какое-то время. (Это подтверждается и зрительно: автор дневника писал свой текст, обходя уже имевшиеся на не заполненных им страницах вставки.) Отсюда даты дневниковой заметки и помещенной в нее вставки практически не совпадают. Можно только рамочным образом хронометрировать появление той или иной интерполяции – не раньше такого-то времени и не позже такого-то срока. Правда, если поначалу принцесса делала записи вперед, на пустых страницах дневника, а потом его владелец доходил до этих мест и оставлял записи, то затем эта схема поменялась. Дневник стал заполняться ими обоими почти одновременно – например, в записях за 8 и 25 ноября, о чем говорится ниже.
